— Да ты что, Борька, не слышишь? У Нюры сын заболел, бежим!

Борис наклонился и стал сгребать в лоток выплеснутый шлих.

— Сергуня заболел, — дрожа губами, прошептал Витька. — Ты же врач, ты говорил...

— Иди ты к... — неестественно спокойно сказал Борис. — Я не врач, я золотишник.

И он побежал к ручью, куда, тяжело дыша, сбегали еще двое старателей.

— Ты врач! — заорал Витька и на бегу схватил Бориса за рукав. — Ты пойдешь, понял, сволочь! Ты пойдешь!

Борис резко оттолкнул его, и Витька, потеряв равновесие, въехал руками в гальку. Секунду он стоял так, на четвереньках, задыхаясь от ярости и стыда. Потом поднялся и, не оглядываясь, побежал обратно. «Гадина, гадина, гадина!» — шептал он на бегу. Сердце душно колотилось в горле. «Ну подожди, гадина!»

До телефона от ручья было километра два с половиной. Витька бежал, разбрызгивая лужи, падал, срываясь на отвалах, и снова бежал, чувствуя, как едко щиплет глаза не то пот, не то яростные слезы.

В «Аленушке» долго ничего не могли понять (грозой где-то повредило линию), ругались, потом наконец сказали, что фельдшер уехал на Зимний и будет только завтра.

На рассвете за Сергуней пришел «краб» Федюхина, единственного водителя, который мог после дождей пробиться на Черный. Федюхин был весь в грязи, даже на щеках засохла грязь. Но машину он все-таки привел.

В районной больнице Витька сидел рядом с Нюрой на жестком диванчике, пахнувшем уколами, и придерживал ее за плечи. Она всхлипывала без слез, не открывая глаз. Сестра влила Нюре сквозь сжатые губы что-то пахучее. Нюра обмякла и, казалось, уснула. Сестра принесла резиновую подушку и, все так же безмолвно показав Витьке, чтоб он встал и дал Нюре лечь, сунула ей подушку под голову. Нюра застонала и затихла. Часа через полтора вышла врач, принимавшая Сергуню, посмотрела на Витьку измученными глазами и сердито сказала:

— Э-эх, родители, что же раньше не привезли?

— Не может быть! — одними губами сказал Витька.

— Что не может быть? — громко сказала врач. — Все может быть! Да вы... вы что? Как вам не стыдно!.. Да жив, жив ваш малыш… Витька не слышал последних слов. Он выскочил во двор и подставил лицо колючему от холода ветру.

Вечером на попутном самосвале он добрался до стрелки, протопал двадцать километров до Черного и, не заходя домой, пошел к ручью.

- Ладно, — сказал Булыгин, поднимаясь и поправляя ремень, — оставайся пока, Бобров, и работай. На днях будет суд. Я свое мнение скажу... А лоток запрещаю! К черту! По всей Колыме был объявлен поход за вольноприносительское золото. Об этом писали газеты, за это боролись райкомы комсомола. Булыгин знал, что завтра ему будут звонить из райкома, совнархоза, обкома: срываете план, будете отвечать. Возможно, снимут. Но все, он свое слово сказал.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.