Сугробы

Федор смахнул снег с ее плеч и твердо проговорил:

– Ты, Катя, так не думай. Не плачь.

– Не буду, Федя. Я испугалась... Подумала, что ты разлюбишь, бросишь меня, а я ведь теперь не одна. Я рожу тебе сына...

Катины глаза блестели от слез и от подтаявшего снега на ресницах.

– Ну вот и хорошо. Ну вот и отлично. Теперь нас трое. Да, Катюша?! Ох, и дура ты, ох, и дурочка моя!..

Голос его был растерянным и дрожал. Наверное, ей показалось. И так уж она столько передумала о нем и хорошего и плохого.

– Мы... будем ждать тебя. Я, Федя, и работать пойду и все-все буду делать!

Федор смеялся, счастливый, прижимался щекой к ее щеке, говорил, мурлыкал что-то ласковое, забыв о том, что нужно идти в вагон. Ехать ему, наверное, не хотелось. Или ей опять показалось?

Видно, он очень ждал ее. Вот даже ключи держит в руке!

– Слышишь звонок? Это тебя кличут друзья из тамбура. Поспеши-Иди, Федор.

Федор поправил у нее шарф, поцеловал прямо в губы, отрывисто, горячо и побежал к вагону. На бегу он неуклюже взмахивал ключами, а потом сунул их в карман.

Вот он схватился за поручни. Катя побежала вровень с отходящим поездом, вровень с его вагоном. Снег перестал падать. Колеса скрипели.

Думала, услышит: «Катя, Катенька! Ключи!» Как раньше...

Думала, Федор выбросит руку вперед. В воздухе мелькнет светлое серебряное кольцо и.упадет к ее ногам. На кольце – три ключа. Один большой, тяжелый – от двери, второй – от английского замка, а третий, совсем маленький, – от почтового ящика, в котором не умещаются газеты и журналы.

Но Федор висел на подножке, обняв руками оба поручня, и смотрел на Катю, прищурившись, сосредоточенно, большой, тяжелый, и она боялась, что поручни оторвутся, а еще боялась разрыдаться.

Она стояла одинокая, со злой, но гордой улыбкой, стояла долго и все смотрела вслед уходящему поезду, который увозил Федора далеко, в Тагил. И когда поезда уже стало не видно, только паровозный дым повис над одинокой будкой стрелочника, Катя пошла задумчиво, не торопясь, меж сугробов, по тропе, протоптанной людьми.

Сугробы эти и сейчас пахли травой и холодом.

Около станции в покатой ложбине меж кустиков акаций прыгали красногрудые снегири, и от них на белом снегу отражались розовые пятнышки отсвета.

Катя вздохнула: что сугробы! Они растают, а впереди-то еще целая жизнь!.. Да, жизнь, в которой сугробы растают...