Сугробы

– Не буду, молодой человек. Ночь уже. «Ох, мама, мама, ну зачем так?!»

За дверью было слышно, как Федор кашлянул, затоптался и сказал с обидой и болью.

– Вы всегда не любили меня. Конечно, Катя ваша дочь. Мама перебила:

– Я вас плохо знаю, Федор Николаевич.

– Да. Плохо. Катя на меня сердится. Мама прогоняет его:

– Идите домой. Отдыхать.

– А как же Катя?

– Она сама решит. .

– Да, конечно. Извините. До свидания. Эх!

...Кате стало так жаль Федора, что теперь ей хотелось бежать за нем, догнать его. «Попробуй догони! Положеньице... А что я?! Я-то какой человек? Пустой, никчемный, неприкаянный... Вот я сейчас сяду на этот стул с поломанной ножкой и буду думать о себе. Вот мама прожила с отцом немного и родила меня. Я тоже кого-нибудь рожу...»

Катя ощупала свой живот. Она уже знала, что беременна. Ведь не зря в последнее время ее мучили страхи. Она боялась высоты, когда человек может упасть и разбиться, но хотела летать, как птица. Боялась воды, океана, глубины, но хотела плавать, как рыба. Боялась огня, тяжести и холода. Мало ли чего она боялась!

Катя посмотрела на свой халат и вдруг подумала, что так дальше жить нельзя!

А как жить?

Думай, Катя, думай...

«Мама назвала меня пустоцветом Ну да, конечно, я такая. Домашняя. Не у дела. Все дни у меня проходят даром, и нечем их заполнить. Я могу пойти на работу, устроиться хоть куда-нибудь».

Думай, Катя, думай...

Катя бросилась на кровать.

* * *

Утром пришла Люська: Федор уезжает в Нижний Тагил. Иди.

И вот пошла, поехала. На вокзал, к Федору. Мама украдкой посмотрела и вздохнула.