Золотая посуда

Сажусь рядом, смотрю. Уже могу различать три вида росписи. Вот рисунок «под фон» – пустоты заштрихованы черной или красной краской. А вот «травка» – то же самое, только без фона. Фон тут – сама алюминиевая поверхность. Есть еще «Кудрина» – пышный, витиеватый рисунок, похожий на кудри молодца.

Больше всего поражает то, что рисуют сразу, без предварительного наброска, прямо по гладкой серебристой поверхности. Сначала наносится основная волнистая линия – так называемый «криуль». Потом от него в разные стороны начинают расти другие завитки, оканчивающиеся цветами, ягодами, появляются завихрения листочков, внутри которых «разживка» – тонкие прожилки. Тонюсенькая беличья кисточка словно сама выписывает сложный, затейливый узор.

Около шестисот мастериц работает в объединении. Часть из них самоучки, но большинство окончили Семеновское профтехучилище, где преподаватели – художники из объединения. И опять непонятно: как же так? Значит, можно просто пойти в профтехучилище, и там тебя за два с половиной года научат создавать это чудо? Неужели любой может научиться?

– Нет, любому научиться нельзя, – говорит Нина Петровна Сальникова. – Через три-четыре месяца становится ясно, будет писать человек или нет.

Нина Галинкина. После восьмилетки работала в колхозе, в мебельном цехе подсобных промыслов. Потом поступила на трехмесячные курсы при объединении.

– Дали мне стеклышко, кисточку. Сначала писала на стекле травку. Шура Камисина меня учила, поправляла, если что не так.

Сейчас у нее четвертый разряд. Как из неумелой ученицы она превратилась в художницу, в народного умельца? В чем тут секрет?

Сижу с ней рядом, смотрю, как она расписывает стол.

– А почему ты вот здесь каждый раз кисточку нажимаешь?

Пожала плечами:

– Просто лучше.

– А нельзя вот здесь, в углу, цветочек нарисовать?

– Почему нельзя? Наоборот, нам художницы из экспериментальной лаборатории говорят: фантазируйте больше, не повторяйте, не копируйте.

– Так нарисуй.

Она разглядывает стол.

– Нет, тут уже ничего не надо добавлять. Лучше другой стол взять.

Она кладет перед собой чистую доску стола – серебряное зеркало. И в самом центре его начинает расти цветок с шестью изогнутыми лепестками, а в сердцевине цветка – еще один, маленький, с четырьмя пестиками. Потом по лепесткам побежали тоненькие стрелочки, и точками обозначилась морская звезда. Таких цветов я никогда не видывал.

В лакировальном цехе долго смотрел, как «серебро» превращается в «золото». Лакировальщица – никакой не алхимик, обыкновенная девушка в брюках и клетчатой рубашке, но вот она направляет на изделие распыленную струю лака из пульверизатора – и серебристый порошок алюминия меняет цвет. Потом, в печи, произойдет окончательная закалка посуды, и выйдет она оттуда уже совсем золотой.

...Обыкновенная фабрика, правда, очень тихая. Обыкновенные девушки, правда, рисующие необыкновенные цветы.

Почему же тогда в Париже знаменитые художники, садившиеся на маленькую скамеечку рядом с Натальей Александровной Денисовой-Чикаловой, старались повторить ее вроде нехитрый узор и не могли? А ведь умели кисть держать!