Позади остались Шушенское, Означенное, Маинский, Джойский и Березовый пороги, устье пенистого, холодного Кантегира. «Кызыл» входит в Саяны. Только что забрезжил ранний июльский рассвет, и сизая дымка окутывает могучие кедры на берегах Енисея. Художники Рудольф Руйга и Николай Сальников, устроившись на крыше капитанской рубки, уже прикалывают к картону листы ватмана. Я хорошо понимаю их. Трудно оторвать взгляд от неповторимой красоты этих диких, суровых мест, где за каждым поворотом реки открываются новые и новые «кадры», которые так и просятся на бумагу и фотопленку.

Стиснутый каменными объятиями гранитных скал, все уже становится Енисей, все выше вздымаются вокруг вершины, покрытые дремучей тайгой. Она подступает к Енисею вплотную. Только вдоль самого берега тянется узкая полоска песка, нанесенного вешним разливом. На песке то и дело виднеются цепочки медвежьих следов. Безмолвна темная, непроходимая тайга. Лишь изредка резкий крик кедровки нарушает тишину этой дальней сибирской стороны.

Разрезая волны Енисея, нос судна образует пенистые «усы». Чем больше глубина, тем они пышнее. А за кормой далеко тянется дорожка вздыбленной винтами воды. Все дальше и дальше продвигается наш теплоход, все сильнее встречное течение. Безостановочно стучат дизели: машины работают отлично. Это заслуга молодых мотористов и кочегаров, которыми руководят опытные специалисты - механик комсомолец Ян Форсель и его помощник Иван Костин.

Слаженно трудится вся молодежная команда теплохода. Капитан Мурыгин может положиться на второго и третьего штурманов комсомольцев Вениамина Соловьева и Евгения Митрофанова, матросов Владислава Белова, Валентину Задворнову, Геннадия Пелевина.

Почти не уходит с мостика секретарь комсомольской организации судна Митрофанов. Двадцать один год этому скромному, подтянутому юноше. Уже третью навигацию плавает он по Енисею, но такой красоты, как в Саянах, нигде не видел. Пытливо осматривается он кругом, как бы желая навсегда запечатлеть в своей памяти и зубчатые горные вершины и бесчисленные повороты непокорного Енисея. Часто берет Евгений в рубке лоцию реки и внимательно штудирует ее. Через несколько лет Митрофанов и его товарищи будут достойной сменой старшему поколению речников.

За штурвалом первый штурман Гавриил Петрович Пахомов, который слывет «профессором верхнего плеса». На корабле он самый старший по возрасту, почти тридцать лет плавает по Енисею, и его любовно называют Петровичем. Капризный, изменчивый здесь фарватер у Енисея, и Петрович направляет теплоход то к правому, то к левому берегу, то ведет судно по самой середине реки.

Пахомова сменяет капитан Мурыгин.

Рулевые - комсомольцы Николай Чаньчин, Александр Немков и Петр Черноштан впервые принимают участие в плавании на Большой порог, они еще не знают этот трудный и коварный плес, где на каждом шагу речников подстерегают шиверы и перекаты, мели и пороги. Енисей строг, шутить не любит. Стоит на минуту ослабить внимание - и корабль сядет на камни или разобьется о прибрежные скалы.

- Учись, Чаньчин, - говорит Мурыгин, - а на будущий год и тебе штурвал можно будет доверить.

Крепко уважает молодежь судна своего капитана, хотя он тоже очень молод: ему тридцать два года. Но за плечами у Александра Андреевича Мурыгина восемь лет службы на Тихоокеанском флоте, поход в Сан - Франциско. Уже семь лет плавает он по Енисею, на котором родился и вырос. Отлично знает свое дело этот невысокий, худощавый речник, строгий и требовательный командир и хороший товарищ для подчиненных.

Вместе с капитаном и Петровичем уже второй день находится в рубке знаменитый на весь Енисей старый лоцман - хакас Иннокентий Никанорович Почегуров, который еще в молодости водил плоты через Большой порог. Он знает на Верхнем Енисее каждый камень, каждый поворот реки, к его советам прислушиваются и Мурыгин и Петрович.

Одну за другой минуем шиверы - Карынсукскую, Голую, шиверу у «кабачка». А вот и сам «кабачок» - большая скала, торчащая посредине реки. С шумом налетают на нее волны Енисея, образуя позади скалы крутящиеся водовороты. Вскоре проходим Дедушкин порог – последний перед Большим. К вечеру пристаем к берегу у впадения речки Сосновки.

Когда, наладив удочки, мы с Петровичем отправились ловить хариусов, неожиданно увидели среди валунов на берегу голову и лапы недавно убитого медведя, а чуть поодаль - нечто вроде шалаша, возле которого сушились рыбачьи сети. Пока мы разглядывали останки медведя, на Енисее показалась лодка. Двое гребцов ловко гнали ее короткими веслами к берегу. Они тянули за собой какое - то странное сооружение, похожее на маленький плот. Как потом выяснилось, это был огромный хитроумный садок, наполненный стерлядью.

Через несколько минут промышлявшие здесь таежники рассказали нам, как был убит медведь, показали и припрятанную ими шкуру. Зверь был большой, пудов на пятнадцать. Оказывается, накануне он попался в одну из петель, расставленных охотниками на противоположном берегу Енисея. Капитан приобрел у таежников добрый кусок свежинки, и вечером судовой кок Прасковья Яковлевна Мягенька накормила нас вкусными котлетами из медвежатины.

Валы большого порога

На следующее утро «Кызыл» подошел к Большому порогу. Задолго до этого мы услышали его рев. Енисей, имеющий выше порога полукилометровую ширину, суживается здесь до семидесяти метров и, вздымая громадные пенистые валы, мчится со скоростью более тридцати километров в час. Длина Большого порога превышает триста метров, а падение реки на этом отрезке составляет семь метров.

Не одну драму видели громоздящиеся кругом скалы. Ниже порога, на берегу, лежат огромные бесформенные куски искореженного, скрученного железа. Это все, что осталось от большого паузка, попавшего здесь однажды под удар енисейской волны. Немного выше, над самой стремниной порога, стоит на скале небольшая деревянная будка. Это знаменитая часовня. Когда - то, в давние времена, некий купец - золотопромышленник, подрядив нескольких плотогонов, решил спуститься с золотом и товарами через Большой порог. Денег на опытного лоцмана он пожалел. Плот разметало по бревнышку, на дно пошли и люди, и золото, и товары. Только хозяина выбросила на берег волна. В благодарность за «чудесное спасение» он поставил над порогом часовню, где долгие годы горела перед иконой лампада...

Два дня простоял «Кызыл» у Большого порога. Вместе с Почегуровым команда готовила буи, которые должны были держать на воде трехкилометровый трос. Помогал им и старожил этих мест, удивительно бодрый и крепкий для своих шестидесяти восьми лет «хозяин Большого порога» Петр Егорович Дерягин.

Тем временем, примостившись на скалах, у часовни, работали над этюдами Руйга и Сальников, бригада «Ленкинохроники» снимала пейзажи и намечала точки, с которых лучше всего можно было запечатлеть «Кызыл» в момент, когда он будет проходить Большой порог.

Наконец пришел долгожданный час. На мачте и на корме «Кызыла» затрепыхали флаги. Капитан Мурыгин отдал команду убрать трап. Теплоход медленно отвалил от берега и направился к месту, где Енисей вырывается из скалистой теснины. Мурыгин нажал ручку машинного телеграфа: «Полный вперед!» За кормой вскипели буруны от винтов. «Кызыл» стал входить в полосу Большого порога, где на гребнях волн подпрыгивали подвязанные к тросу буи.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.