Лежен мгновенно вспоминает, что едет в поезде госпиталя в отдельном купе. Он открывает дверь и просит:

- Пожалуйста, ко мне. Я один.

Мадам доктор может положиться на старика Лежена. Он немножко знаком с медициной. Да, да, в жизни все приходилось. Пусть мадам не сомневается, ученик аптекаря из Баньоле еще не забыл, как делают перевязки. Все будет в порядке, товарищ.

На цыпочках Лежен входит в купе и присаживается на краешек постели молоденького красноармейца. Юноше кого - то зовет в бреду, просит найти его руку: «В канаве, там, возле кустов, где пушки, там рука осталась... Скорее!»

С отцовской нежностью Лежен гладит стриженую голову и шепчет полузабытые ласковые слова, какие обычно говорят детям. Нахлынувшее чувство любви пробуждает в душе Лежена неодолимое желание, чтобы раненый открыл глаза, и тогда он скажет ему самое главное, то, что должен сказать отец сыну: «Мой мальчик, очнись! Как ни тяжелы твои раны, они заживут, молодость излечит тебя. А старику Лежену труднее. Он только храбрится да сосет таблетки нитроглицерина. Они уже почти не помогают. Сердце останавливается, холодеет кровь, темные круги плывут перед глазами. Я боюсь только одного - не успею поговорить с тобой... Я тринадцать лет живу в Советском Союзе - это моя вторая родина. Ты защищаешь ее баррикады нынче, мой мальчик...».

- Мы вместе были на Можайском шоссе, - словно угадывая мысли Лежена, говорит второй раненый, капитан. - Ночью танки пошли на нас... Много.

Третьего дня на передний край батальона обрушился ураганный огонь. Сталкиваясь, перехлестываясь в дыму, мелькали огненные нити трассирующих пуль. Пламя захлестывало окопы, оглушительный грохот не прекращался ни на минуту. Отплевывая хрустящий на зубах песок, капитан Гребнев нащупал холодную нитку телефонного кабеля, идущего от орудий на передовую. Вдруг распахнулась дверь блиндажа, впуская квакающий визг мин и облитую зеленым светом сгорбленную фигуру связного. «Боится», - подумал капитан. Совсем рядом ухнула мина, и с потолка тяжело посыпалась земля.

- Накрой котелок в углу! - приказал капитан.

Спокойный тон и необычное для этой минуты приказание отрезвили телефониста Богданова.

- Пойдешь со мной на передовую, - не меняя тона, приказал капитан.

Пригибаясь, они побежали по ходам сообщений. Богданов видел широкую спину командира и не мог простить себе минутной слабости. «Теперь засмеет, как пить дать, засмеет, - шептали его пухлые пересохшие губы. А Гребневу было не до бойца. Он уловил скороговорку своих орудий. Началось! Капитан выглянул из - за бруствера. Прямо на них полукольцом шли танки, ощетинясь колючими вспышками. Там, где находилась батарея, поднялись гребни алых разрывов. Накрыли!

- За мной! - крикнул Богданову капитан и, уже не пригибаясь, бросился к орудиям. Он отстранил обмякшего наводчика, припал к панораме и скорей сердцем, чем рассудком, понял, что со второго выстрела зажег фашистский танк. Танк горел, окутываясь пульсирующим пламенем. Три других продолжали вести огонь.

Сколько прошло времени, капитан не знал. Время в бою измеряется наличием снарядов. Когда они кончатся, кончится все...

За день фашисты восемнадцать раз ходили в атаку, и восемнадцать раз батальон, в котором к исходу дня осталось четыре пехотинце и два тяжелораненых артиллериста, не давал врагу занять высотку...

... Стучат колеса. Меняется небо над головой, меняются звезды, поезд идет на восток. Лежен слушает капитана, и в памяти возникают картины юности. История все - таки повторяется, как истина, которую человечество в конце концов должно усвоить: генерал Домбровский, комендант гарнизона Парижской коммуны, погиб на улице Мира.

За мир и счастье для всех людей сражался и Андриен Лежен. Никогда не забудет он последнюю стычку с отрядом версальцев, которыми командовал офицер Дантес, убийца Пушкина. Париж горел уже две недели, как гигантский костер. Глухо ревели митральезы на кладбище Пер - Лашез, в Бельвиле и Шаронне - тут последние коммунары стояли насмерть. На исходе дня 28 мая 1871 года командир легиона, в котором сражался Лежен, сказал просто: «Кюри и Лежен, вы уйдете со знаменем. Знамя должно уцелеть. Оно соберет новых коммунаров. Все».

Друзья выполнили приказ.

А пройдет полвека, и Французская коммунистическая партия передаст знамя Коммуны русскому пролетариату.

Все правильно...

В Новосибирске, куда прибыл эшелон, Лежен простился с новыми друзьями - Гребневым и Богдановым. Двухнедельная дорога утомила его. Он слег в постель.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.