Только памятники, книги и документы рассказывают о героях-севастопольцах прошлого века; многие же из тех, кто умножил славу города в дни Великой Отечественной войны, живут и сегодня.

...В тот день, как обычно, подъезжали автобусы с туристами к зданию диорамы, изображающей штурм Сапун-горы 7 мая 1944 года. В сумраке полукруглого зала экскурсовод рассказывал:

— Сапун-гора была ключом ко всей обороне фашистов в Севастополе. На ширину 400 метров были заминированы подступы к горе, ее опоясывали многослойные проволочные заграждения, шесть ярусов траншей с укреплениями и огневыми точками. Немцы считали гору неприступной, и все же она была взята штурмом в один день. Первыми на гребень горы со знаменами победы ворвались рядовой Иван Яцуненко и ефрейтор Василий Дробязко. Вы видите их здесь, на диораме... Яцуненко — а центре, на первом плане, Дробязко — поодаль...

— А также в зале, — сказал кто-то из посетителей.

— Простите, я не понял, — обернулся экскурсовод к высокому человеку в первом ряду.

— Я говорю, вот он, Василий Дробязко, рядом со мной стоит, — улыбнулся высокий и показал на черноволосого коренастого мужчину в белой рубашке.

— Вы тот самый Дробязко? — удивленно спросил экскурсовод.

— Да, так выходит. С того самого мая на Сапун-горе не был, а тут приехала в Краснодар ко мне сестра, говорит, Василий, ты же на картине изображен, о тебе каждый день по нескольку раз экскурсоводы рассказывают. Вот и решил съездить с товарищем...

Привычный порядок экскурсии сломался. Дробязко окружили ребята.

— Расскажите, Василий Иосифович... Все вышли из музея.

Дробязко начал, вроде смущаясь, но через минуту забрался на парапет, чтобы лучше видеть вокруг. Он узнавал:

— Это где же мы стояли? Ну, смотри, никаких следов, ни дзотов, ни огневых точек, одни виноградники... Да вот, должно быть, там во-он, у того домика, располагался наш полк. А гора вся как еж была. Страх смотреть. И все равно думали: скорей бы на штурм. Надоело нам под этой горой сидеть. С месяц, наверное, воевали с немцами за колодец на нейтральной полосе и ждали: даст командование сигнал, не только из колодца — из моря водички напьетесь вдоволь. И дождались!

Я со знаменем в атаку пошел. В первые минуты атаки оглянулся — и вижу: комбата нашего, Слободчикова, убило. Тут, как волна, что-то поднялось во мне. Да и пошел, где прикладом, где гранатой, через один окоп, через другой, огневую точку уничтожил и увлекся. Вскакиваю в окоп к немцам, а наших за мной — никого. Оторвался от своих. Фашисты — на меня. Силы-то у меня и сейчас дай бог, а тогда... Столько около меня полегло, а я как заговоренный. Знамя подхватил — и на гребень, тут и ребята наши подоспели: знамя наверху увидели, да как пошли!..

Внизу, в долине, геометрия виноградников, на ялтинской дороге машины телеграфируют солнечными бликами, тихое море лежит справа, между гор. Ребята слушают Василия Дробязко, одного из тех, кому при жизни поставлен памятник, и кажется — рвется взрывами, раскалывается, дымится опутанная колючей проволокой, насыщенная ржавым металлом и кровью Сапун-гора. Позади нее — Севастополь. Тихие памятники на тихих улицах. Они не воскрешают события, они только напоминают. Черные глазницы Константиновского равелина, изрытые пулями и осколками мемориальные доски старых адмиралов на Владимирском соборе, памятники морякам, летчикам, артиллеристам. А из открытых окон дома напротив Владимирского собора четко, как позывные, звучит мелодия — должно быть, девочка выстукивает ее одним пальцем на рояле:

— Лю-би-мый го-род может спать спокойно...

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.