Вторжение фронтовиков - громкий смех Людмилы, её команда, скрип Ленькиных сапог - всё это даже обрадовало тётю Олю. И ей неожиданно понравилось, что её называют «майором».

Может быть, во всём осаждённом и хмуром Севастополе не было в тот туманный вечер такой другой беспечной квартиры. Чайный стол был торжественно накрыт крахмальной скатертью, вынутой из старательно упакованного узла. Снайперы привезли с фронта пятидневный паёк. Людмила распоряжалась самоваром. Был спирт, разбавленный водой, были лепёшки из хлопковой муки, был сахарный песок, всыпанный «майором» в жестяную баночку из - под лимонной кислоты.

Алексей сидел на стуле, качаясь на его двух ножках, и напевал «Шар голубой»,

делая особенное ударение на словах: «Вот эта улица, вот этот дом...»

- «Вот эта девушка, что я влюблён», - закончила Людмила, показывая рукой на «майора».

Из кухни Котька закричал тоненьким голоском:

- Мама, ЧЗ!

- Чай закипел, - расшифровала тётя Оля и удалилась на кухню.

В эту минуту присмиревшим снайперам казалось, что война так далеко, что до неё не доехать, что нет фронтовой тёмной ночи с уханьем пушек и воем миномётов, нет медсанбатов и военных госпиталей со станом раненых, нет осиротелых старух, бредущих по дорогам на Украине. И все семьи по всей России - мужья с жёнами, родители с сыновьями - сидят сейчас за столом, опьянённые одним счастьем встречи...

Оглядывая комнату и не зная, что бы ещё сказать, Людмила спросила:

- Вы любите розовый абажур над столом, товарищ Киценко?

И он ответил в тон:

- Да, если он не раскачивается, а этот... Она мотнула головой:

- Он не раскачивается. Сегодня нелётная погода.

- Да, это я немножко выпил...

- «Выпил», - передразнила Людмила, поглядывая на мужа влюблённым взглядом.

- Мы попросим «майора», и она оставит комнату за нами, - сказал Киценко.

Так шёл этот вечер в Севастополе в нелётную погоду, похожий на все киевские, на все одесские, на все белоцерковские довоенные вечера.

Но как только Людмила вытянулась, наконец, на чистой простыне, на мягкой постели и голова её погрузилась в пуховую подушку, тяжёлый, грохочущий сон войны охватил её. Ползли сновидения, что - то бормоча: «Приказываю - уходи!...». «А ну, возносись к господу богу!...», «Подсоби, подсоби, ребята, артиллеристам!...» И то её обступали бойцы, согревали, мокрую, в полах своих шинелей, то она видела отца, то Лёня кричал ей из каких – то развалин: «Прощай, казак!...» - и не было в этих тяжёлых снах никакого смысла.

Утром Людмилу разбудило солнце. Оно жало на складках шинели и на одеяле такими тёплыми пятнами, что Людмила даже не поняла сразу, что к чему. Дети ждали её пробуждения, вбежали в комнату.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.