— Не знаю.

— Что она все-таки говорит?

— Что об этом скажешь? Я сам думал, чем ей вдруг не угодил. Все-таки два авторских свидетельства... Машину, думаете, для себя завел? Для нее. Я человек, знаете сами, степенный. — Ленчик улыбнулся, отхлебнул пива.

— Послушай, брось ты выкать. Мы же одногодки.

— Начальство надо уважать. — Ленчик засмеялся, проявил независимость. — Ей же, в общем, полная свобода. Хочешь на юг — поехали на юг. Хочешь новые шпильки — на тебе новые шпильки. Не скаредничал. Все, как должно, как положено. И она обо мне заботилась. Каждый день свежая сорочка. Черт его знает!.. Вы поговорите с ней, а? Она вас уважает. Скажите, что она заблуждается. Ну, в самом деле, что ей этот Гринь...

Я уж не знаю, какую по счету тяну рюмку, боюсь, что опьянею. Никакого опыта. По спине почему-то пробегает неприятный холодок. Я говорю ему:

— Ленчик, будь мужчиной. Ну, возьми выкинь что-нибудь очень мужественное. Ну, завербуйся и укати куда-нибудь на льдину. Ну, в область вечной мерзлоты. Поживи там в обнимку с медведями. Или порань себя на взрывных работах. Ну, понимаешь, что-нибудь такое сделай, чтобы заинтересовать ее. Понимаешь, женщины любят героическое.

Ленчик отпивает еще один глоток, смотрит на меня с ухмылкой. Господи, я для него сейчас какой-то шизофреник. Вот, пожалуйста:

— Что вы! Это у вас от одинокой жизни. Зря вы их обожествляете. Они же все в общем-то одинаковые. Просто каждой нужна элементарно порядочная жизнь. И все...

Я понимаю, Ленчик зол. Обида и все такое. Но зачем так цинично? Я чувствую, как во мне пробуждается злость. Но я невероятно сдержан. Я тихо его умоляю:

— Не надо, Ленчик. Я же верю, ты ее безумно любишь. Тебе же и вправду без нее нельзя.

Я хватаюсь за последнюю соломинку:

— Слушай, ну, а с Гринем ты так и не говорил, ну хоть раз двинул ему в морду? У тебя же дочь, Оленька, такая миленькая девочка. Как она без тебя?

— О, это странный тип. Я говорил с ним давно еще, когда понял, что он за Галиной приударять начал. Как-то я не так говорю, — усмехнулся Ленчик. После третьей кружки он, видимо, начал пьянеть. — Откровенно поговорили. Я ему прямо, по-мужски. Тебе что, других не хватает? Зачем семейных трогать? Да и не пойдет она к тебе, Галина. Семью ломать не будет. И вообще ты не для нее. Без угла, ничего при себе нет. Любая другая на тебя клюнет, а Галина... Бить-то его за что? Просто пожалел. Я и бить-то не могу. Неинтеллигентно.

— А что, я бы залепил.

— Это потому, что вы одинокий, — снова сказал Ленчик.

Я сижу и смотрю Ленчику в глаза. Черт возьми, Ленчик, какой ты богатый человек! И это я еще должен уговаривать Ленчика, такого правильного человека?.. А может, мне поговорить с Галкой? Почему-то я перебрасываюсь на Гриня. Тихон Гринь. Я же с ним говорил месяца два назад. Когда у Ленчика с Галкой первая ссора случилась. Из-за Гриня. Чернецкий тогда подошел и посоветовал: надо сберечь молодую семью. Я думал иначе: Ленчика в обиду не дадим. Поговорили, когда отдел опустел. Я зашел к Гриню за перегородку. Закуток. В два окна врываются красные блики заката, заливают алостью листы ватмана. Гринь сидел на табурете, держал в руках кисть. Думал. Я посмотрел на ватман.

— Густо, старик. Смотри, чего понапихал. Экскаватор, трубы, земля, люди, велосипеды. Это в одном куске. Хаос, никакого порядка.

— Правильно. Я же не математик.

— Думаешь, кому-нибудь нужна эта мазня?

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.