«Наследники мировой культуры, мы находим в Ваших прекрасных произведениях образы, близкие и родные нам, помогающие советской молодежи растить из себя мужественное поколение бойцов, достойных своей родины».

(Из приветствия тов. А. Косарева Ромэн Роллану в день его семидесятилетия)

Жан Кристоф – не просто отдельная личность – это образ целого поколения довоенной интеллигенции, а роман в целом – история этого поколения.

«Я написал трагедию уже исчезающего поколения, – говорит Ромэн Роллан о своем Кристофе. – Я ничего не старался скрыть из его тяжелой печали, хаотической гордости, героических усилий и смертельной усталости. Вот то, чем мы были. Теперь Ваш черед, люди нашего времени, молодежь».

Жизнь Жана Кристофа была трагичной как жизнь всего его поколения.

Его предки – крестьяне: дед и отец служили музыкантами при одном из германских дворцов.

Природа одарила Жана физическим здоровьем, крепким телом, сильной волей, непреодолимым стремлением к творчеству.

Музыка овладевает им прежде, чем он узнает ее. Звуки церковного органа, мелодичный звон бубенцов пробуждают в ребенке бессознательное стремление к музыке. Наконец, наступает момент, когда он непосредственно соприкасается с ней. Взобравшись на дедовское кресло, – замечательная картина у Роллана! – маленький Жан прикасается к клавишам рояля.

С тех пор музыка – его природа, его сущность. Все, чем он живет, превращается в музыку.

Музыке противостоит жизнь, действительность. Пьяница-отец, мать, влачащая ярмо семейного хозяйства, мещански ограниченные братья.

У взрослого Жана свои строгие и чистые идеалы. Он жаждет искренности и правды в искусстве – видит же он вокруг упадок и раздробленность искусства. «У Европы сегодняшнего дня нет ни объединяющей книги, ни молитвы, ни подвига веры, которые принадлежали бы всем. Это позор, который должен бы угнетать всех художников нашей эпохи. Нет никого, кто бы писал для всех, кто бы подумал обо всех».

Он хочет сделаться таким художникам – вестником нового.

Он хочет творить для всех, а не только для избранных. «Покажи обыденному человеку будничную жизнь: она глубже моря и шире его. Ничтожнейший из нас несет в себе беспредельность...»

Жан готов бороться за свой идеал, потому что для него жить – значит творить. «Есть лишь одна радость – радость творчества, все остальное – лишь чуждые тени, витающие над созиданием, наслаждением, любовью, подвигом... Творить – значит убивать смерть...»

Но цель буржуазии – не созидание, а «золото, известность, наслаждение». Что же делать в этом обществе творцу? Творческая сила стремится сокрушить преграды. Возникает борьба.

Борьба отличает Кристофа от других художников. Непреклонная воля к созиданию роднит его с будущим. Он стремится к новому, революционному творчеству и высказывает это в пылких словах: «Я не ищу мира, я ищу жизни».

Но Кристоф одинок. Одинок, как борец, как человек. На что он может опереться в борьбе с грязью и пошлостью старого мира?

Социальной, классовой солидарности, единой целеустремленности с коллективом он не знает. И он ищет бодрости в воспоминаниях о своих крестьянских предках.

Но эта «замогильная» солидарность, это обращение к мертвецам лишь резче подчеркивают одиночество поколения, стремившегося вызваться из тисков индивидуализма.

И тем удивительнее вера Кристофа в жизнь, в конечное торжество человечества. Однажды, в час разочарования, он восклицает: «Предо мною еще столетия – да здравствует жизнь, да здравствует радость!» Весь опыт жизни приводит его к сознанию, что «гений ищет препятствий, препятствия создают гения». И его сила выступает против всяких препятствий. Не даром его полное имя – Жан Кристоф Крафт.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.