У Сергея Маракова было много профессий. Ученый, писатель, журналист, охотник, следопыт, фотограф... Но главная его «профессия» — по-настоящему Хороший Человек. (Хотя и знаем мы, что в штатном расписании такой должности нет.) Это значит — он был беспредельно предан своему делу, целям, идеям. Добрый, улыбчивый, сердечный, будто бы и мягкий, а попробуй попадись ему на том, что он считает недопустимым — браконьерство ли, или просто непорядочный поступок — уничтожит презрением, резким словом, отчуждением. И правильно сделает! На таких людях и мир держится. и жизнь вперед движется.
Не пришлось мне вместе с Сергеем бывать в его любимых местах — на Командорах, на Курилах. Но приезжал я туда ненадолго в последние годы, и всюду о нем говорят, добром поминают дела его и слова. Яркий, радостный след оставил Сергей Мараков в людских душах.
Были мы с Сергеем членами одного очень маленького и очень «престижного» неформального объединения, как теперь говорят. Называется оно «Горилла-клуб». Входят в этот клуб (это наш, отечественный клуб, иностранцев не берем) люди, которые видели в природе живую гориллу. Мы образовали его в 1975 году, когда пятерым советским натуралистам удалось в непролазных дебрях горного тропического леса в заповеднике Кахузи-Бьега выследить семью горилл и подойти к ним на расстояние в дюжину метров.
Вот уже и нет троих из нас — умерли большие друзья Сергея Петр Второв, Юрий Исаков, и сам Сергей ушел в Поля Большой Охоты. Туда уходит настоящий натуралист-охотовед.
А нам остались его книги, его идеи, след его больших дел, а значит, и душа его.
Тем он и жив среди нас, пока мы сами здесь.
Николай Дроздов, кандидат географических наук
Писать о земле, которую хорошо знаешь и глубоко любишь, которую исходил вдоль и поперек, видел ее в радостные и в трудные минуты, нелегко. Однако когда-то надо попытаться это сделать и тем самым хоть немного облегчить груз памяти.
Командорские острова. Не перестаю удивляться их притягательной силе. Впервые я познакомился с Командорами свыше тридцати лет назад. И вот собираюсь сюда — в который уже раз! — на новое свидание. Путь к острову Беринга стал заметно короче — есть счастливчики, добирающиеся сюда самолетом менее чем за сутки.
Впрочем, стоит ли завидовать такой скорости? К островам надо подходить на корабле, чтобы ощутить атмосферу Великого океана и прикоснуться хоть немного к обстановке, окружавшей наших стремившихся в неведомое предков.
Ходу до Командор от Петропавловска-Камчатского напрямую около двадцати часов. В ясную погоду Командоры видны издалека — гряда высоких сопок справа к югу и удивительные Столовые сопки прямо по курсу.
...По пути невольно вспоминал первый приезд на эту землю, когда получил после окончания Московского пушно-мехового института диплом биолога-охотоведа и направление на работу зоотехником в зверосовхоз на остров Медный...
В середине августа пятьдесят второго года грузовой корабль «Глеб Успенский» взял курс на Командоры, а спустя 18 дней, под вечер, бросил якорь напротив маленькой, почти заслоненной скалами бухточки, на берегу которой расположилось село Преображенское. Слева и справа мрачные громады обрывистых берегов. Низкие свинцовые тучи повисли над домами. Первое впечатление было пугающее, но спустя три года я мог поклясться, что прекраснее Преображенского ничего не встречал...
Мне приходилось немало читать о Командорах. Особенно много писалось о живущем здесь замечательном морском звере — калане, чей мех непревзойден по густоте и прочности. Спутник Витуса Беринга Георг Стеллер очень точно подметил: «Не могу передать красоту этого животного в живом состоянии: когда оно бежит по земле, то кажется чернее атласа и его яркая чернота сверкает».
Однажды, увидев, что я внимательно разглядываю кормившегося неподалеку от берега калана, мой проводник Степан Ксенофонтович Ладыгин заметил:
— Бобров становится больше. (Раньше каланов звали морскими или камчатскими бобрами. — С. М.) Помогает охрана, теперь и белый калан объявится...
Тут же он поведал о каланьих князьях, белых каланах. Ему их видеть не пришлось, а от стариков Степан Ксенофонтович слышал, что появляются они раз в сто лет и большая удача тому, кто их встретит. Запали мне в память эти слова, и стал я более внимательно разглядывать всех встречающихся по пути каланов.
Через десять лет после того памятного разговора я снова оказался в бухте Глинка. Старые дома совершенно обветшали. Давно не стало С. К. Ладыгина. В одиночку переночевал в добротном домике, который мы ставили из плавника в 1954 году. Утром вышел к перевалу и спустился в бухту Палата проведать каланов. Их было много — большинство самки. Выбрал удачный выступ на береговой скале и стал наблюдать за этими удивительными созданиями, что плавали совсем рядом, в десятке метров. Лежа на спине (это обычная поза плавающего калана), они держали на груди малышей, прозванных за лохматый мех «медведками». У каждой самки один каланенок. Иногда мамаши вылезали на обросшие водорослями рифы и вытаскивали за шиворот своих чад. Укладывались спать, но то и дело поднимали голову и осматривались — нет ли опасности. Потом спускались на воду и снова вылезали обратно. Самки ныряли за морскими ежами, оставляя малышей на поверхности. «Медведки», не умея плавать, качались на волне, как поплавки. То один, то другой поднимал пронзительный писк. Мать сразу брала его к себе на грудь и делилась лакомством — икрой морского ежа.
Давно минуло утро. Наступил полдень, а я не мог оторваться от доверчивых каланов. Много фотографировал. И тут... случилось чудо. Из-за ближайшего скалистого выступа выплыл белый калан. Не поверив глазам, я трепетно ждал, чтобы он приблизился хоть еще немного. Когда до зверя осталось метров двадцать, сомнения исчезли. Передо мной действительно плыл белый калан, «тойон» — каланий князь.
Зверь между тем вел себя как обычный калан. Отодрал с камня гроздь мидий, неторопливо стал их разгрызать. Потом немного подремал, покачиваясь на груди океана. Проснулся, повертел головой, принюхался и поплыл из бухточки. Однако вскоре вернулся и опять задремал на воде вблизи камня, на котором отдыхали две крупные серокрылые чайки.
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.
Или несколько нервно об эстрадном мире