— А что, Коростылев не давал ей ухватить? Какое он мог иметь к ней вообще отношение?

— Так она в те поры командовала в общепите. И всегда первой лозунг полезный выкопает и начинает им, как фомкой, орудовать. Вот тогда она придумала, что надо шире доносить услуги общепита до населения, одновременно повышая рентабельность предприятий. В школьной столовой, например...

— Это каким образом? – не понял я.

— Открыть при школьной столовой цех полуфабрикатов.' Это они вместе с завстоловой – старой заворуйкой – удумали. Мол, кормим детей, а потом обеспечиваем полуфабрикатами всех учителей и обслуживающий персонал, а все нереализованное продаем с уличных киосков...

— И что?

— А вы посчитайте – в школе почти тысяча детей.

Тысяча завтраков, тысяча обедов, да еще вся продленка! От каждого рациона если отщипнуть кусочек – сколько за день на круг выйдет? Вот Коростылев и поднял скандал, когда сообразил, что это начинание воровством у детей обернулось...

— А официально это как-то рассматривалось?

— Да ведь Коростылев был сам, как ребенок! Ничего доказать толком про этих жженых торгашек не смог, его еще самого в сутяжничестве обвинили, но новаторский почин Клавдии пришлось свернуть, а завстоловой – ее компаньоншу – Коростылев все-таки вышиб. Вот с тех пор и познакомились они...

Я встал, хотел попрощаться и все-таки не выдержал, спросил:

– Скажите, Костя, а вы всегда так относились к своей бывшей жене? Я хочу спросить, всегда ли вы так ее оценивали?

Он медленно помотал головой, через силу ответил:

– Нет, я ее так не оценивал раньше... Она и не была такой... И относился я к ней совсем по-другому... Когда-то была она замечательной девчонкой... Попа ла она в это торгашеское болото, и засосала ее трясина – макушки не видать... А-а, чего толковать теперь об этом! Все прошло...

О многом хотел бы я его поспрошать, да не набрался духа. Потому что понял, ничего не прошло. Длится пожизненная необъяснимая мука большой любви к женщине, которую не уважаешь, презираешь, должен ненавидеть, а лучше всего – позабыть, да только чувствам своим мы не хозяева, и живут они, нас не спрашиваясь, как покинувшие нас любимые...

На лестничной клетке было четыре двери, но, даже не вглядываясь в номера квартир, я сразу понял, куда мне надо звонить – кожано-коричневая, пухло-набивная, узорно обитая желтыми фигурными шляпками гвоздей, с немигающим зрачком смотрового глазка в центре, дверь в жилище Клавдии Салтыковой. Не дверь, а современные городские воротища в маленькую крепость на третьем этаже панельного дома.

Нажал на кнопку звонка, но не услышал ни дребезга, ни шума шагов. Тишина. Или никого нет дома, или изоляция хорошая. Еще раз, на всякий случай, позвонил и. уже собрался уходить, как дверь вдруг распахнулась и женский голос выкрикнул:

– Да не трезвонь ты, слышу я, слышу!.. Клавдия Салтыкова посмотрела на меня в упор и, видно, сразу догадалась, кто я, точно так же, как я опознал ее, хоть и не приходилось мне видеть ее.

— Ах, это вы, оказывается... Что ж, заходите, коль пришли... – Посторонилась, пропуская меня в прихожую, и на лице, ее стыло неприязненное выражение.

— Здравствуйте, Клавдия Сергеевна. Моя фамилия Тихонов. Прошу прощения за то, что пришел без приглашения, но очень уж мне хотелось поговорить с вами...

— Да знаю я... – сердито кинула она.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• …
• 33
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.