- Вот... Где-то тут. Ищите.
Они разошлись в темноте, изредка перекидываясь словами. Свет ручных фонариков пополз по траве. Я стоял в стороне и тихонько смеялся «ад еще не перебродившим в них детством. Ну, какой уважающий себя человек потащится ночью за деревянной гнилой бороной?! Только азартная юность способна на такие поступки.
- Есть! Ура! - закричал Миша.
Все бросились на крик, подняли с земли борону и поставили ее «на попа». Ира визжала от восторга, а серьезный Андрюша Смирнов, потирая руки, повторял:
- Вот это вещь! Вот это вещь!
Только по глазам Нади трудно было понять, рада она или нет. Она смотрела куда - то вдаль, в темноту, и я, подойдя к ней совсем близко, заметил, что глаза ее вовсе не черные, а зеленоватые, цвета морской воды, и поблескивали они как - то холодно, строго. Быть может, и ей поиски деревянной бороны вдруг показались детским, наивным занятием. Может быть, она повзрослела вдруг...
- «В нашем воображении, - вспомнил я вслух, - никогда не выцветают краски, не кончается лето...»
- Что? - Надя удивленно посмотрела на меня.
- Так, пустяки.
Из темноты, с края села, долетела к нам песня. Чистые девичьи голоса пели про рябину. Надя прислушивалась, хмуря беспокойные брови.
- Ну, шагом марш, шагом марш! - по-военному скомандовал Андрюша.
Мы идем в темноту. Теплым ветром веет с полей, будто вздыхает во сне вечно молодая земля. И другие запахи несет ветер - пряные: спелой антоновки и смородинного листа, запахи садов, где в августовские ночи уже таится, назревая, недалекая осень.
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.