Всадники ниоткуда

  • В закладки
  • Вставить в блог

Часть четвертая. Есть контакт!

Пробуждение

Все последующее я видел урывками, бессвязным чередованием расплывчатых белых картин. В этой белизне вдруг сверкали какие-то цилиндрические никелированные поверхности, извивались, как змеи, длинные трубки и склонялись надо мной чьи-то лица.

- Он в сознании, - слышал я.

- Я вижу. Наркоз.

- Все готово, профессор. И все по-французски, быстро-быстро, проникая в сознание или скользя мимо в хаосе непонятных, закодированных терминов. Потом все погасло - и свет и мысль, и вновь ожило в белизне. Опять склонялись надо мной незнакомые лица, блестело что-то полированное - ножницы или ложка, ручные часы или шприц. Иногда никель сменялся прозрачной желтизной резиновых перчаток или розовой стерильностью рук с коротко остриженными ногтями. Но все это длилось недолго и проваливалось в темноту, где не было ни пространства, ни времени - только черный вакуум сна. Потом картины становились все более отчетливыми, словно кто-то невидимый регулировал наводку на резкость. Худощавое, строгое лицо профессора в белой шапочке сменялось еще более суровым лицом сестры в монашеской белой косыночке, меня кормили бульонами и соками, пеленали горло и не позволяли говорить. Как-то я все-таки ухитрился спросить:

- Где я? Жесткие пальцы сестры тотчас же легли мне на губы.

- Молчите. Вы в клинике профессора Пелетье. Берегите горло. Однажды склонилось надо мной знакомое лицо в дымчатых очках с золотыми дужками.

- Ты?! - воскликнул я и не узнал своего голоса: не то хрип, не то птичий клекот.

- Тсс... - Она тоже закрыла мне рот, но как осторожно, как невесомо было это прикосновение! - Все хорошо, любимый. Я скоро опять приду. Спи. И я спал, и просыпался, и ощущал все уменьшавшуюся связанность в горле, и вкус бульона, и укол шприца, и вновь проваливался в черную пустоту, пока наконец не проснулся совсем. Я мог говорить, кричать, петь - я знал это: даже повязка на горле была снята.

- Как вас зовут? - спросил я свою обычную суровую гостью в косынке.

- Сестра Тереза.

- Вы монахиня?

- Все мы монахини в этой клинике.

- Значит, профессор - католик?

- Профессор будет гореть в аду, - ответила она без улыбки, - но он знает, что самые умелые медицинские сестры - мы. Это наш обет. «Я тоже буду гореть в аду», - подумал я и переменил тему.

- Давно я в клинике?

- Вторую неделю после операции.

- Безбожник делал? - усмехнулся я. Она вздохнула.

- Все божий промысел.

- И розовые «облака»?

  • В закладки
  • Вставить в блог
Представьтесь Facebook Google Twitter или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.

В 4-м номере читайте о знаменитом иконописце Андрее Рублеве, о творчестве одного из наших режиссеров-фронтовиков Григория Чухрая, о выдающемся писателе Жюле Верне, о жизни и творчестве выдающейся советской российской балерины Марии Семеновой, о трагической судьбе художника Михаила Соколова, создававшего свои произведения в сталинском лагере, о нашем гениальном ученом-практике Сергее Павловиче Корллеве, окончание детектива Наталии Солдатовой «Дурочка из переулочка» и многое другое.



Виджет Архива Смены

в этом номере

Ленин идет к октябрю

16. «Горы выручили и...» (1904, июнь - декабрь)