Воспоминания о Владимире Ильиче

«Нужны молодые силы. Я бы советовал прямо расстреливать на месте тех, кто позволяет себе говорить, что людей нет. В России людей тьма, надо только шире и смелее, смелее и шире, еще раз шире и еще раз смелее вербовать молодежь, не боясь ее. Время военное. Молодежь решит исход всей борьбы, и студенческая и еще больше рабочая молодежь. Бросьте все старые привычки неподвижности, чинопочитания и пр. Основывайте из молодежи сотни кружков впередовцев и поощряйте их работать во - всю. Расширяйте комитет втрое приемом молодежи, создавайте пяток или десяток подкомитетов, «кооптируйте» всякого и каждого честного и энергичного человека».

Владимир Ильич умел превосходно учить людей работать. Я испытала это лично вот при каких обстоятельствах. В сентябре 1905 года меня послали заграницу, в Женеву, в качестве технического агента ЦК партии. Там я, конечно, первым делом отправилась к Ильичу, и он буквально засыпал меня вопросами о том, что творится в Литере и в России вообще. Он настоял, чтобы я сделала доклад для нашей колонии.

Я готовилась к докладу - составляла план, тезисы и т. д. - под непосредственным руководством Владимира Ильича. Двумя - тремя словами он исправлял то, что я ему представляла, и этим самым учил меня работать над докладом.

Требовательный к другим, Владимир Ильич сам дисциплинирован был замечательно. Каждое дело, каждое партийное поручение выполнялось им изумительно точно, тщательно. После IV съезда РСДРП, в Петербурге началась кампания по выборам в Государственную думу. На всех крупных фабриках и заводах устраивались собрания для подготовки этих выборов. По своим обязанностям секретаря Петербургского комитета партии я направляла на предприятия докладчиков. В числе их был у меня в списке и Ленин. Ни разу Владимир Ильич не пропустил доклада, ни разу не опоздал на него. На другой день после доклада он приходил на явку и точнейшим образом сообщал о количестве присутствовавших, о вопросах, которые были заданы, о настроениях на заводе или фабрике.

Даже в «мелочах» сказывалась дисциплинированность Ильича.

В 1918 году, вскоре после переезда советского правительства из Петрограда в Москву, произошел такой случай. Владимир Ильич возвращался к себе на квартиру, в Кремль. Ему нужно было пройти мимо часового, которому был отдан комендантом Кремля строгий приказ: никого без пропуска не пускать. Ильич забыл взять пропуск в комендатуре, и часовой - молодой курсант, который никогда не видел Ленина, - ни за что не хотел впустить его. Ленину пришлось пойти в комендатуру, и только тогда он смог попасть к себе домой. Часовой, узнав, кого он не пропускал, на другой день пришел к Ильичу просить прощения. Ильич ответил ему, что извиняться не за что: виноват, мол, не часовой, а сам Владимир Ильич, который хотел пройти без пропуска, нарушая требования, установленные советской властью.

Точно соблюдал Ильич время начала заседаний, регламент их. Вспоминаю заседания ЦК партии под председательством Владимира Ильича. Начинались они всегда аккуратно, в указанный час. Сверх назначенного времени давалось лишь 15 минут, которые Ильич называл на французский манер quart d'heure de grace (то есть 15 минут из милости). Этой точности невредно было бы поучиться многим нашим работникам, чтобы не заставлять терять дорогое время, которое, как говорит товарищ Сталин, стахановцы считают секундами.

Когда шли прения, Владимир Ильич с хронометром в руках следил за регламентом и частенько говорил, обращаясь к кому - либо из выступавших:

- Я вам дал уже полминуты лишних. Ильич не позволял присутствующим во время заседания разговаривать между собой. Он тотчас же качал головой и говорил:

- Тс - тс.

А если нужно было что - то сообщить товарищу, то Ленин жестом предлагал написать записку. Обмен записками нередко бывал очень оживленном, но это не мешало ведению заседания и выступавшим ораторам.

Как известно, Ильич не выносил табачного дыма, и если кто - либо закуривал у него в кабинете, он тотчас подходил к окну и открывал форточку. Каково же было положение ярых курильщиков во время многочасовых заседаний? Товарищи нашли выход из положения. Посередине кабинета Ленина была такая большая печь, что за ней спокойно могли стоять и курить в трубу два - три товарища. И вот, в моменты голосования, не видя стоявших за печкой курильщиков, Ильич спрашивал:

- А как голосуют запечных дел мастера?

Во время заседания Владимир Ильич частенько вставал с места и прохаживался на цыпочках, заложив по своему обыкновению пальцы за проймы жилета.

Иногда заседания ЦК партии проходили очень весело, так как Ильич неудержимо острил и заразительно смеялся. Но часто этот веселый смех являлся результатом страшного нервного переутомления, и мы, смеясь вместе с Ильичем, украдкой с тревогой посматривали на него. Особенно часто это стало повторяться к весне 1920 года.

Хочется еще сказать о необыкновенной скромности Владимира Ильича.

На одном из съездов партии, заполняя анкету, Владимир Ильич на вопрос о знании языков ответил: «английский, немецкий, французский плохо; итальянский очень плохо». Это, конечно, совершенно не соответствовало действительности, так как первыми тремя языками он владел совершенно свободно. На II конгрессе Коминтерна Владимир Ильич выступал с очень резкой критикой деятельности германской компартии. Эту часть речи он произнес на немецком языке. Другая часть его речи была посвящена критике позиции итальянской компартии. Ильич сразу же с немецкого языка перешел на французский. Это было так неожиданно и произвело на присутствующих такое впечатление, что по залу как бы прошла волна удивления. Я не настаиваю на том, что последовательность была именно такая, но суть от этого не меняется.

Сохранился в памяти и такой эпизод.

Весной 1920 года в Москву приехали два представителя социалистической партии Франции. Компартии Франции тогда еще не существовало, и представители приехали с целью выяснить вопрос о позиции социалистической партии Франции по отношению к Коммунистическому Интернационалу.

В кабинете у Ленина должно было состояться совещание с приезжими. Ильич, считая меня за «язычницу», просил, чтобы я села поближе и подсказывала ему нужные слова, если во время беседы он вдруг забудет какое - нибудь французское выражение. Он добавил при этом: