Антону преподнесли огромные букеты цветов и специально изготовленный значок - уникум вратаря Республики. Выступал от сборной СССР Цветочкин. Потом говорил Баграм - Кандидов - не просто чемпион мирового класса, - говорил капитан Гидраэр, - a это настоящий советский спортсмен, отличный комсомолец, великолепный образец наших людей. Это человек героической биографии. Вышло почему - то так, что он только теперь стал известен, а на самом деле в жизни товарища Кандидова были вещи и посерьезнее чем матч с «Королевскими буйволами».

Пунцовый и недоумевающий, сидел Антон в президиуме. Плечи его господствовали над столом. Иногда он застенчиво улыбался, обводил огромный зал глазами, благодарными и слегка обалделыми от радости. Слыша набегающий грохот оваций, он вставал, нависал над столом и неуклюже садился. Ему каждый раз казалось, что он сейчас сядет мимо стула. Он уже плохо соображал, что говорят выступающие, но чувствовал, что все говорят что - то очень приятное...

Из первого ряда на него смотрела Настя. Он видел ее улыбку. Это было единственное, что он вообще мог различить в бушующей пестряди зала, откуда валили тепло и грохот. Вскоре этот грохот стал совсем оглушающим. На стадионе аплодисменты уходили в небо. Звук их рассасывался в окрестностях. Здесь овации сотрясали стены, бились о потолок и, слитые в один непрекращающийся гром, совсем оглушали Антона... Да, это была слава, долгожданная и несомненная. Если бы позволили, Антон перецеловал бы сейчас всех, начиная от председателя и кончая контролером у дверей. Зал был полон прекрасных людей. Все это были друзья, товарищи. Каждому можно было крепко пожать руку. Это для них играл Антон, это за них дрался он в воротах, отбиваясь от мячей... Тут он почувствовал, что его тянут за руку и тащат куда - то. Он увидел совсем близко Хармана. Харман что - то кричал, но ничего нельзя было разобрать. Овация усилилась. «Кандидова!» - расслышал Антон. Теперь весь зал, дружно хлопая, хором произносил «Кандидова, Кан - ди - до - ва, Кан - ди - до - ва!...»

Кандидов взошел на трибуну. Ноги были как чужие. Надо было думать о них, чтобы как - нибудь управиться. Они не сгибались, ступали мимо ступенек. Все - таки он заставил себя взойти на трибуну. Она покачнулась и жалобно затрещала. Кандидов быстро соскочил, неприязненно посмотрел на покосившееся, ненадежное это сооружение и махнул рукой. В зале дружелюбно засмеялись. Потом стало очень тихо.

- Вообще, - сказал Кандидов, - говорить я не очень обожаю. Особенно, когда дело себя касается. Мне три матча выстоять легче, чем вот это...

Он остановился. Ему показалось, что он говорит ужасно плохо, что говорить надо гораздо красивее. Но тут его вдруг взяло зло. «Не нравится, пусть не слушают», - подумал он. Но всем нравилось, все слушали.

- Но тут меня просили, чтобы я рассказал, какой мой метод и, в частности, об игре с «Королевскими буйволами», как я стоял в сборной СССР... Я скажу, вкратце, конечно... Мое занятие довольно - таки простое. Оно заключается, одним словом, в том, чтобы у меня за спиной мяч не водился. Ну, до сих пор пока что я сухой, как говорится, стою. (Аплодисменты.) Не приходилось пропускать (Бурные аплодисменты.) Главное ведь что. Техника у меня точно разработана, система, так сказать: игрок, скажем, вышел на тебя, рвет, бежит. рубит, сечет и в полон берет. Тут нечего колбаситься в воротах. Я тут рассуждаю чисто психологически, так сказать... Я стою, а он бежит Мне виднее в стоячем положении. Ну я, в общем, стараюсь точку найти, чтобы сектор прикрыть, а ему немножко приоткрываю местечко для удара. Он туда и бьет. Ну, тут, конечно, только поспевай. Ронять не приходится. Уронил - не подымешь. Хватка у меня благодаря арбузам. Нам, грузчикам, на Волге с арбузами много приходилось. Хорошие, если астраханские, допустим, так кило на десять бывают. Уронишь - из кармана вычет. Кому охота? Вот и выработалась точная реакция на арбуз, а здесь то есть на мяч. А в реакции все дело.

Публика у нас разбирается довольно - таки прилично в футболе, но иногда зритель воображает: киперу делать нечего, ударов толковых нет. А это вот еще хуже. Самое беспокойное дело. Когда за мяч подержишься, так уж после иначе себя чувствуешь, увереннее, а вот выстой - ка два тайма без мяча - так каждый нерв, как подпруга, верьте слову, будто две баржи разгрузил... Некоторые болтают, что, мол, отчаянно я играю, на риск. Действительно, жалеть тут себя не приходится. Если начинаешь анатомией заниматься, о собственных костях думать, - хуже только. Конечно, на тренировках я так не бросаюсь, а в игре какой - то стих на меня находит. Конечно, тут и данные должны быть. Рост у меня.

как многие, верно, уже заметили, довольно - таки Приличный: 183 сантиметра, без каблуков. До верхней штанги, значит, рукой достать можно Так что верховые мячи беру, как горшок с полки. (Смех.) Ну, и материальная часть у меня солидная. (Смех.) Физически заготовлен основательно, впрок, так сказать. А выдержка - это еще мальчишкой в гражданскую заработал. А после трехдюймовки мяч уже игрушкой кажется.

Теперь, как я стоял с «Буйволами»? Обыкновенно. Ну, ясно, волновался порядком. Мировая команда, европейская, столько слышал о ней! А я, что же. без году неделю стою. Ну, я специально тренировался на сильные шуты. Меня ежедневно часа но полтора в три мяча до седьмого нота гоняли. Это очень пригодилось... Теперь, как они играют?.. Играют хорошо. Выход «а мяч, обработка мяча, дриблинг, финт, точность пасовки - это что - то особенное, ювелирная работа. Сыгранность: СЛОВНО глаза на затылке, каждый за спиной партнера чувствует. И дьявольски рвут. Страшное дело, растопчут, кажется. Но грубо... Играют часто не о мяч, а в игрока. Действительно, 'буйволы в прямом смысле, прямо бой быков. Удары, верно, стенобитные, семечки грызть уже не приходится.

Я, конечно, весь приподнятый играл. Первый раз за СССР стоял. Так воображаешь - страна ужас какая большая. А ворота вот такие... Но для мяча вполне достаточные. А ты стоишь, и тебе эти ворота поручено держать на замке.

Ну, начали играть. Наши против ветра. Они сразу в атаку. Признаться, я не струсил, но понял, что на мою долю хлопот тут будет достаточно. Посыпались сразу мячи прямо, как из мешка. Ну, говорю, это я сам себе: «Ну, Антон Михайлович, плохо твое дело. Это тебе не арбузы астраханские». Это я нарочно, чтобы себя позлить. Без злости игры нет. «Хорошо бы, думаю, чтобы кто - нибудь еще меня стукнул из их игроков». Тут как раз меня и зацепили легонько ногой. Вот тут, под второе ребро. Ну, тут я сразу осерчал, зло взяло. «Что за петрушка такая, думаю?» А в меня содят, в меня содят - спасенья нет! Прямо штанги гудят, когда с боку попадает. А наши чего - то сперва стушевались, никак станцеваться не могут. Их обваловывают, а они - свечка да свечка... Панихида, а не игра! Ударили меня раза три с близкого расстояния. Тут я гляжу - этот самый Бен Хорг, их знаменитый, черномазый, так и начинает за мной охотиться. Я его, правда, разок через себя в сетку отправил, без мяча, понятно. Ну, он, вероятно, огорчился. Я вижу, дело принципиально хамское. А он не унимается, все норовит меня головой боднуть и продолжает на меня прыгать. Прыгнул он еще раз, столкнулись мы оба и кубарем, вверх тормашками... Я - то встал, а он еще минуту лежал, поправлялся. А минут через пятнадцать опять меня головой прямо вот сюда... Ну, тут я и прихватил его. Взял, как арбуз, и держу его голову. А он брыкается. Поставил я его на место, придал ему вертикальное положение, он чего - то бр - мр... Я говорю: «Мерси, гут - бай, все понятно, и вам того же, кланяйтесь вашим», - а в руках у меня осталась стальная вот эта штуковинка. У него на голове под повязкой надета была. Я ему объясняю: «Играй, говорю, комолый, после игры получишь свои набалдашник». Но тут судья вмешался. Минут на пять юриспруденция пошла. Ну, решили без дипломатических осложнений. Спорный дали.

Ну, а под конец вот эта история. Как это Новоселова угораздило за мяч рукой ухватиться, он, верно, сам не знает. Дали нам по заслугам пенальти штрафной, с 11 метров. Покинули меня все, по правилам, остался я один - одинешенек в воротах, как полагается. И выходит бить все опять этот Бен Хорг. Злой на меня - ужас! А я знал, что он Заморре даже вбивал раньше. Великий спец по части забиванья одиннадцатиметровых. Гляжу ему прямо в глаза - угадать стараюсь, а до конца всего две минуты. «Вот, думаю, невезенье, надо же!...» На самых последних минутах. Волнуюсь, ясно. Главное, ведь, тут один на один. А матч международный, как - никак на доске за воротами написано «СССР», не что - нибудь.

Разбежался он на мяч, а я ему - прыг навстречу и прихлопнул мяч, - низовой шел. Но только слышу - рефери свистит - перебить! Я, оказывается, до свистка выбежал... Можете это представить - перебить одиннадцатиметровый! Тут я уже сам не свой. Прямо трясет всего. Треплет меня обида, прямо зареветь хочется. Какой взяли мяч - и не считается. Ну, положили снова на место, опять этот черномазый прицеливается. Теперь уж я стою. Свисток. Бац... В жизни еще я такого удара не принимал, артиллерийский прямо. Я его где - то в воздухе погасил. Меня всего аж подбросило. А у меня еще до этого план был. До конца одна минута, меньше даже. Они все в нашу сторону оттянулись, все поле чистое. Сейчас свисток - и конец. Дай, думаю... И вот рванулся я прямо с мячом через них. Они не ожидали, конечно... Да и наши кричат: «Что ты, Кандидов, сдурел?!» А я дую по полю, веду мяч ногами. «Только время не истекло бы, думаю, а вотру уж я с мясом, будьте покойны!» Чую, бегут за мной и свои и чужие и орут чего - то. Ну, тут уж я навесил сходу. Думал, ворота сворочу. Зажмурился даже. Открыл глаза - вратарь их лежит, бедняга, поперек ворот, мяч - в сетке.

После матча, как свисток был, так сразу рукой пошевелить уже не мог. Измолотили порядком. Самому даже удивительно стало, как это я играл с такой рукой... Вот в основном и все. Спрашивают тут, как я на футбол смотрю. Игру люблю крайне. С нею и жить живее.

Вот в нашем Гидраэре нам футбол очень помогает: и в смысле работы и какое - то особое настроение дает. В нашей песне так поется:

«Ты, вратарь, готовься к бою,

Часовым ты поставлен у ворот,

Ты представь, что за тобою

Полоса пограничная идет».

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.