Воробьи остаются на Плющихе

Нина, я тебе сознаюсь, но, конечно, тоже между нами: это бред! Никакого ответственного жениха у меня нет. Есть один старший лейтенант, которому я очень нравлюсь, но знаешь, что он недавно сказал? «Зиночка, я мечтаю, что моя жена будет моим лучшим товарищем. Например, моя жена была бы нашим полковым врачом. Наш полк перевели бы куда - нибудь далеко - далеко, и она с нами...»

Хотела я ему сказать: «Желаю вам счастья, ищите себе такого полкового врача...» - ну да уж ладно!

И вот теперь я подхожу к самому главному.

Нина! Ты должна мне помочь. Как? Нина! Твой дедушка, кажется, заведует в Москве какой - то психиатрической больницей? Ниночка! Будь другом! Срочно напиши своему милому дедушке, пусть возьмёт меня к себе в больницу!

Больше писать не могу, волнуюсь и жду ответа.

Целую тебя крепко, крепко. Твоя Зина С...

P. S. Да! Не отвечаю на вопросы, которые ты задавала мне в твоём прошлогоднем письме, потому что куда - то его девала и так и не нашла. Но это неважно. Жду ответа.

Пишу тебе, форточка открыта, весна, на крыше чирикают воробьи. Счастливые! Они - то наверняка остаются у нас на Плющихе!

Твоя ЗИНА С.

20 марта 1948 г. Москва. Плющиха.

Зина! Я не пишу тебе «милая Зина», потому что не хочу кривить душой. Я получила твоё письмо и вот, второй день хожу взволнованная, огорчённая и обиженная.

Почему я взволнована? Потому что я чувствую себя виноватой. Оказывается, учась вместе, мы очень мало знаем друг друга и, как это не обидно, мы очень равнодушны друг к другу. Мы часто думаем только о себе и не думаем о товарищах.

Прочитав твоё письмо, я стала вспоминать наши с тобой встречи и разговоры. Мы жили тогда в одном с тобой доме, на Плющихе. Я на год старше тебя. Мы часто ходили вместе из института.

О чём мы говорили? О науке, о литературе? О врачах - фронтовиках, отдававших все свои силы, а иногда и жизнь? О счастье быть похожими на них? О нашей будущей жизни и работе? Нет.

Ты обычно щебетала о модах, о заграничных модных журналах, об американских фильмах, виденных тобой в Доме кино, о фильмах, в которых так «дивно» целуются «дивные» заграничные девушки. Ты болтала о Гоше, Мише, Ване... Ну, что ж, я тоже люблю хорошо одеваться, и я тоже была тогда влюблена. Но любовь представлялась мне чем - то совсем другим, а не приисканием «ответственного» жениха. И мне (прости!) попросту бывало скучно с тобой. И только. Я не пыталась заглянуть в тебя поглубже и открыть в тебе то хорошее, настоящее, что есть, непременно есть в каждом молодом советском человеке.

Теперь я поняла свою ошибку, мне тяжело, и я хочу исправить её так, как считаю нужным.

Одно я могу тебе обещать: твою просьбу, чтобы «всё осталось между нами», я исполню. Я не называю твоей фамилии, говоря о твоём письме с посторонними людьми. Таких, как ты, к счастью, немного. Но вместе с тем ты не одна с таким нехорошим взглядом на жизнь. Поэтому, если наши с тобой письма окажутся каким - либо образом напечатанными в прессе и будут обсуждаться студентами, никто прямо не укажет на тебя пальцем и не скажет: - Это про тебя.

Но ты, конечно, поймёшь, что это про тебя.

Зина, не обижайся, дедушке я писать не буду. Что бы я ему написала: «Милый дедушка, прими, пожалуйста, к себе в больницу для душевнобольных Зину С...»? В качестве кого? Нет, разумеется, не в качестве врача, ты же не психиатр. В качестве пациента? Нет! Я не хочу считать тебя душевнобольной, хотя такое письмо, какое прислала мне ты, не мог написать совершенно здоровый, по - настоящему здоровый человек.

Что я могу тебе посоветовать? Выбрось всю дурь из головы. Ещё не поздно, садись за работу и работай день и ночь. До экзаменов остались считанные дни. Потрать их не на устройство личных делишек, а на прочную, добротную постройку всей своей жизни. По окончании института, если хочешь, просись ко мне. Но боюсь, что ты этого не захочешь. А я бы встретила тебя, как друга. Подумай, Зина. До свиданья. Да, о воробьях! Я очень люблю наших дерзких, весёлых московских воробьев. Передай им мой привет и поздравления. Если они узнают, что человек с высшим образованием им завидует, - они возомнят себя орлами.