Ленинградцы Инна Филиппова, Виктор Федотов и Алексей Искра объявили голодовку. Это был жест отчаяния.

...Еще недавно они вместе с друзьями выходили на Невский, — с картинами, мольбертами, красками и радовались, как умеют радоваться только дети и художники.

Но у милиции повода для радости не было, поскольку налицо «нарушение общественного порядка». Последовали стычки, нервотрепка... И Куйбышевский райисполком, слегка задумавшись, принял «соломоново» решение: организовать через посреднический кооператив «Центр» постоянно действующий вернисаж в отведенном месте. Принял и... узаконил дело блестящих преемников великого комбинатора, которые занялись продажей... советской земли. Теперь за клочок пространства на площади Островского художник вынужден был платить «Центру» пятерку.

Художники резко возразили против такой «социалистической предприимчивости». Они просили исполкомовцев: верните нас на Невский, где наши картины на виду... Райисполком стоял на своем... 20 тысяч жителей города подписали письмо в поддержку художников, но власти по-прежнему были непоколебимы. Тогда трое вступили в открытую борьбу. На углу Думской и Невского началась голодовка.

Именно в ту пору здесь появился «казенный» человек — молодой, доброжелательный. энергичный. На него обрушилось раздражение художников и злость сочувствующих...

С этого дня началась их дружба — Олега Сергеевича Кузина, секретаря Куйбышевского райкома КПСС, и Ленинградского товарищества свободных художников. Собственно товариществом они стали несколько позже, с помощью того же Кузина. А через полгода выдвинули его кандидатом в народные депутаты СССР. Он размышлял четыре ночи и... отказался.

Почему?

Наша беседа — попытка ответить на этот вопрос.

— Олег Сергеевич, вы исповедуете принцип демократического централизма, в основе которого — подчинение меньшинства большинству. Но ведь еще Демокрит предупреждал: истина не устанавливается большинством голосов...

Мы долгое время подменяли принцип демократического централизма принципом бюрократического и лишены были возможности вести дискуссии. Сейчас переменилось много. Иногда вообще складывается впечатление, что большую смелость проявляют как раз те, кто соглашается с решениями начальства («Вы как-то несмело себя ведете...»). Ну а если серьезно, то я убежден. что до того момента, когда будет принято решение от имени районного комитета или ЦК, мы должны иметь реальную возможность абсолютно свободного обсуждения любых вопросов... Скажем, национальный вопрос. Почему бы не обсудить его вначале в первичках, потом на пленумах райкома, обкома и только потом, узнав точку зрения большинства, выходить на Пленум Центрального Комитета?

— В сложившейся и пока что стабильной аппаратной системе чувствуете ли дискомфорт?

— Конечно. Оттого и стараюсь делать все возможное, чтобы демократические принципы работали уже сейчас. Я хочу преодолеть то отчуждение, которое появилось между рядовыми коммунистами. беспартийными и партийными функционерами: каждый инструктор райкома периодически отчитывается в первичках. в заводских цехах о своей работе — это здорово мобилизует. А некоторые работники аппарата просто встали на партийный учет в тех же первичках. Любой член партии может поинтересоваться, не зря ли человек ест свой хлеб. Ведь каждый коммунист ежемесячно отчисляет 1,5 — 2 процента зарплаты в парткассу и вправе знать, что делает партийный работник на его деньги...

На выборах в народные депутаты СССР ленинградцы выразили недоверие всей верхушке партийной организации города и области. Что это — недоверие партии?

— Здесь сработала, я убежден, совокупность причин объективных и субъективных: экономическая, социальная ситуация, которая сложилась в Ленинграде, в стране... Люди устали от житейских проблем, от пустых лозунгов, призывов, постановлений... Они во многом разуверились. И, прежде всего в аппаратном методе управления.

А если уж говорить о партии в целом, я, как, впрочем, и большинство людей, партийных, беспартийных, не вижу сегодня другой силы, которая вывела бы страну из тупика. Хотя некоторые справедливо замечают: вы завели, вы и выводите... Что ж, стараемся, другое дело, что ошибок еще хватает.

— Расскажите о себе, Олег Сергеевич. Как попали на партийную работу, стали одним из лидеров крупнейшей парторганизации в нашей «северной столице»?

Отказался от аспирантуры при математико-механическом факультете ЛГУ. Хотел работать с людьми. Мне казалось, что материально-техническую базу коммунизма мы уж непременно построим, а вот создать человека нового типа куда сложнее. Этим аргументом в свое время я и «сразил» преподавателей...

Работал в штабе студенческих строительных отрядов, потом, в 1975-м, был избран секретарем Кингисеппского горкома комсомола. Простился с ленинградской пропиской и уехал в область на 6 лет. Кингисепп был тогда одной из ударных комсомольских строек, и навыки организатора стройотрядов мне пригодились. Потом секретарь Ленинградского обкома комсомола. Три года назад рекомендован в аппарат областного комитета партии, затем — сюда... Застой-то застоем, но страна и пшеницу растила, и корабли в космос запускала. И мне не стыдно за то, что первые дискотеки в родном Кингисеппе проводил секретарь райкома комсомола, что выходил с первым оперативным отрядом. устраивал конкурсы профессионального мастерства... Есть доброе, что вспоминается не только мне. Но было, было и то, что вспоминается неохотно (об этом отчасти фильм «ЧП районного масштаба»)... Хотя это я вижу сейчас. когда мне тридцать шесть. А тогда казалось, что делаешь то же, что и все. и даже лучше... Да, многое могло сложиться по-другому. Но мы дети своего времени, и открещиваться от него, от сделанного негоже. Другое дело — осмыслить. перебороть себя, вытравить из души вранье, боязнь самоосознания. Я с нравственной опаской отношусь к тем, кто чересчур споро, безболезненно «перестроился». Здесь не бодрость нужна — мужество.

— Помните фильм «Коммунист», с Урбанским в главной роли? Фильм о человеке, единственная привилегия которого — отдавать, но не брать. Оглянемся: в нас исчезает это — и в коммунистах, и в беспартийных...

— Более того, мысль о том, что ты оставишь после себя, исчезает. И это, может быть, наша самая серьезная идеологическая издержка. Отсюда все производные: отношения между людьми, к природе, к нашему языку, который становится все вульгарнее, к памятникам, к памяти, наконец, — исторической, общественной, духовной...

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.