Власть имущие…

И, конечно же, дело не в мыле, которого не хватило шахтерам Междуреченска, — дефицит с мылом, равно как и с многим другим, повсеместен. Но искра вспыхнула в Кузбассе оттого, что именно здесь уж слишком туго переплелись все проблемы — области, давно и многим обделенной, превращенной ведомствами в заводские задворки страны; угледобывающей отрасли, более полувека по каким-то законам абсурдной экономики являющейся убыточной: наконец, проблемы, вызванные обострением общественно-политической ситуации. Иначе говоря, здесь. в Кузбассе, вся боль, накопившаяся в обществе, сгустилась настолько, что впору кричать.

Так была ли забастовка единственно возможным способом распутать, разрубить этот узел? Надо сказать, что разброс мнений у моих собеседников(а это шахтеры, партийные, профсоюзные, комсомольские работники...) колебался в широкой амплитуде — от безоговорочной поддержки выступления до его категорического осуждения. Я пытался эти суждения подвести, так сказать, к единому знаменателю — вычесть главное И все написанное зачеркнул, когда услышал выступление Н. Г. Литвиненко, секретаря партийной организации шахты «Новая» из Белова, избранного председателем городского рабочего комитета на пленуме Кемеровского обкома КПСС

«... Миллионные убытки нашему народу принесли не мы, а те, кто на протяжении десятилетий не решал ни одного вопроса... Почему мы оказались на площади? Потому что никакой другой метод не помог. Сейчас идут обвинения, почему именно таким методом? Вас здесь сидит более пятисот человек. Хоть один пусть встанет и скажет, каким методом надо было действовать. Уговаривали? Уговаривали. Помогло? Нет. Требовали? Требовали. Помогло? Нет. Писали? Писали. Ничего не помогло. Может хоть один сейчас подняться и ответить, какими методами должны были мы действовать?»

Среди забастовщиков было немало молодежи, и естествен вопрос: как к шахтерскому выступлению отнеслись комсомольские органы области? Беседуя с Татьяной Новиковой, первым секретарем обкома, услышал:

— Мы поддержали забастовку. Это осознанная позиция рабочего класса, направленная на выход из унижающего любого человека бесправия. Это рывок рабочих к новой, цивилизованной жизни... Думаю, неверно говорить о нанесенном экономическом ущербе. Ведь на шахтных складах области сейчас накопилось 12 миллионов тонн угля. Ну и прибавилось бы еще 5 или 10 миллионов мертвого груза... По большому счету, это что — прибыток? Еще парадоксальнее звучит довод, что на деньги, потерянные от не добытого угля, можно было бы построить столько-то жилья, яслей и так далее... И это при том, что добывать-то добывали, а строить не строили. А не будь забастовки — так бы и не спохватились, что строить-то надо...

Мне близка позиция секретаря. Но, соглашаясь полностью с Татьяной, хотел все же спросить: а почему ж тогда комсомол не принял активного участия в забастовке? Знаю: в райкомах и горкомах поначалу начался сбор средств. кое-где аппаратчики помогали в выработке требований, выпуске бюллетеней. Но все же это крохи...

И тут я подумал, что мы еще продолжаем с какой-то школярской примитивностью подходить к таким понятиям, как руководящая роль, лидерство... Упрощенно, с позиций «диктатуры секретариата» смотрим на сложные жизненные явления, веруя в то, что эту самую руководящую роль можно спустить по директиве или обеспечить посредством трибунной декларации.

...Немало упреков раздалось в адрес профсоюзов: не защищали интересы рабочих, растерялись в забастовочной ситуации. Все так. Но могло ли быть иначе при нынешнем существе дел? При полной зависимости профсоюзного аппарата от аппарата партийного и хозяйственного?

Долго беседовал с Василием Ивановичем Романовым, председателем Кемеровского облсовпрофа, народным депутатом СССР.

Он привел такой факт.

В разгар забастовки областная депутатская группа, которую он возглавляет. собралась в Прокопьевске и выработала предложение: провести в первой половине ноября досрочные выборы в местные Советы. С прямым избранием их председателей.

Уже на следующий день (точнее, вечер) состоялось заседание бюро обкома партии, где деятельность депутатской группы была безапелляционно осуждена. Причем с такими выражениями, как «удар в спину», «удар в самое сердце», «депутаты устроили шоу».

Эмоций, видимо, было так много, что потребовалось два дня перерыва, дабы их остудить. Возобновив свою работу, бюро вынесло окончательный вердикт. подтверждающий недопустимость нарушения тов. Романовым коллегиальности в работе бюро ОК партии (как же так, он входит в состав бюро, а ни с кем из его членов не посоветовался?!).

Вот вам, кстати, и разговоры о недопустимости какого-либо давления на народных депутатов. А если б Романов им не был? Как были бы оценены действия председателя облсовпрофа? Получил бы вместо «обратить внимание» что-нибудь «с занесением»? Такие вот польки-бабочки...

А теперь зададимся вопросом: а могла ли вообще забастовка воспринять в свои ряды, тем более лидирующие, людей, даже честно пекущихся о благе народном, но хоть в чем-то по тем или иным причинам зависимых от параллельных сил.

Не будем строить иллюзий. Забастовка — это не фестиваль народного творчества. Ложи для почетных гостей тут нет...

Солнечным днем с Сергеем Веренковым. членом Совета рабочих комитетов Кузбасса, едем на строительство злополучного Крапивинского гидроузла. Уже давно общественность области, опираясь на мнение ученых, поддержку многих партийных и советских работников, выступала за прекращение этой стройки. Проходили митинги, собирались подписи, местные власти обращались в Москву. Но маховик на приводных ремнях командно-административной системы продолжал крутиться, бездумно тратя рабочую силу и средства на возведение объекта, когда-то разрекламированного как инженерное чудо: будет, мол. полностью решена проблема водоснабжения, улучшится экологическая обстановка. Нынче же выяснилось. что экологической экспертизы и в помине не было. А по расчетам независимых специалистов, водохранилище, залив территорию с остатками выработанных ртутных рудников, станет отстойником промышленных отходов, приведет к еще одной природной катастрофе...

Мы увидели Томь, обезображенную серым горбом недосыпанной перемычки, недостроенным машинным корпусом плотины, по верху которого вытянулся вылинявший транспарант: «Перестройка — время смелых решений и решительных действий!» Уж не в насмешку ли над здравым смыслом приладили его здесь.

Обновлять транспарант уже не придется. Правительство приняло трудное, затрагивающее судьбы сотен строителей, но единственно верное решение: строительство гидроузла прекращено: ведутся лишь консервационные работы.

Правда, с прекращением строительства вышла, скажем так. накладка, вызвавшая немедленную реакцию шахтеров — на полутора десятках шахт была проведена предупредительная двухчасовая забастовка.