Визит после полуночи

— Ну, не знаю... Просто неприятный человек. Жалобы, какие-то угрозы...

— А если еще конкретней?

Янкунс внимательно смотрит на меня, точно взвешивая, стоит ли посвящать меня в свою тайну. Потом, решившись, говорит быстро, заметно волнуясь:

— Вы сыщик. Вы должны хорошенько этом разобраться. — В спешке он пропускает предлоги, но все так же тщательно подбирает слова. — Это очень темная история. Я не хочу наговаривать напрасно. Жохов угрожал подраться Виталием. Он очень ревнивый.

— У него, что же, были основания ревновать?

— Наверно, были, — наконец решается сказать он, и у меня возникает четкое ощущение, что в этот момент он кого-то предал. — Когда мы играли в преферанс, — продолжает Эрих, — Рубин выходил из купе. А в ресторане Жохов сказал нам, что нашел у жены зажигалку Виталия. Это чистая правда.

— Вы не помните, на какое приблизительно время Рубин выходил из купе во время игры в карты?

— Всего на несколько минут.

— Какие именно угрозы высказывал Жохов?

— Он ругался, угрожал, сказал, что разделается с «этим щенком»...

Я чувствую, что продолжать разговор бессмысленно, отпускаю Эриха и выхожу следом за ним.

Веснушчатый сержант вскакивает с откидного сиденья и вопросительно смотрит на меня.

Ноль часов двадцать минут

Ритмичный стук колес напоминает о времени. Его крайне мало — каждая секунда на счету. В нашем распоряжении только одна ночь. Завтра, по прибытии поезда на конечную станцию, пассажиры разойдутся, разъедутся кто куда, и тогда ищи ветра в поле...

«Кто из них? — думаю я. — Кто?!»

Мысли возвращаются к Янкунсу. В его показаниях, при всей их неполноте и сомнительности, есть рациональное зерно: Жохов, вернувшись в свое купе после карточной игры, обнаружил у жены зажигалку Рубина. Не бог весть какая улика, но ее оказалось достаточно, чтобы приревновать Виталия, угрожать ему расправой...

Интересно, если бы Эрих послушал мои мысли, обрадовал бы его ход моих размышлений? Хотел бы я это знать...