Один из праздников комсомола мне посчастливилось встретить на КамАЗе. Я оказалась в группе писателей-молодогвардейцев, которая приехала туда, чтобы принять участие в традиционной неделе молодежной книги. Было много встреч в цехах достраивающегося, но уже вовсю работающего завода, в общежитиях, в литературном объединении. Ну, а еще раньше – красивая, как в цветном кино, встреча в аэропорту, где девочки в национальных костюмах поднесли гостям традиционные хлеб-соль. В Набережных Челнах выпал первый ранний снег, а девочки стояли в расшитых сарафанах, словно бажовские огневушки-поскакушки – действительно, хоть в кино снимай.

Все памятно и красиво в этой поездке, как и положено в праздник.

И вдруг... Вот ради этого «вдруг», ради этих мгновений озарения, какого-то непредвиденного эмоционального открытия, в тайной надежде на какую-то подвижку души, постигающей движение времени, думаю, и едут, и летят, и идут писатели на встречи с читателями.

Да, вот наша главная встреча – в огромном, только что сданном, совершенно столичном киноконцертном зале. Зал оказался не просто полон – сидели в проходах на ковровой лестнице, стояли вплотную у стен. Три часа не отпускали писателей. Передавали записки, задавали вопросы. Яркие, нарядные, с открытыми лицами люди, со взглядами, в которых все так легко читается в хорошие минуты.

Вот тут и возникло это «вдруг». Не принято сейчас употреблять красивые слова – вдохновение, исповедь. Но было именно это. Исповедью поколений звучало все, что говорил каждый: и тоненькая девочка с черной косой в пояс, тогда еще не отмеченная наградами, только открывающая себя поэтесса Гуля Сафиева, и отмеченный славой и признанием Егор Исаев, который видел аудитории побольше этой. В чем была тайна этого благодарного и благодатного, всегда одинаково удивляющего ощущения братства? Братства, не знающего возрастных пределов, в основе которого лежит общность – чего? Какая?

Общностью этой для всех нас был комсомол. Тогда, когда мы выходили под свет юпитеров, мы ощущали его не в прошлом – а вот сейчас, в себе, навсегда. И было бесконечно важно – для нас и, думаю, для всех сидящих в зале – ощутить это единство. Меняется конкретная задача: строить КамАЗ, а не Магнитку, КАТЭК, а не «Уралмаш». Но цель – растить в процессе этих свершений нового, незнаемого еще миром человека, крылатого человека, живущего заботами всего мира, а уж только потом своими личными, – цель-то эта и для них и для нас осталась сквозной. «Даешь «Уралмаш»!» – «Даешь КамАЗ!». Разве это не звенья одной цепочки, подтверждающей, что не распалась связь времен? Не берешь, а даешь! Нужное стране и только через нее – тебе лично. Сначала ей – потом тебе.

И все-таки не только в этом счастливо-пронзительном ощущении единства с вечно юным, вечно обновляющимся союзом молодости было откровение этих минут. Нет, не только в этом.

Я смотрела в этот зал и сравнивала с другим – так же, как и Егор Исаев, наверное, и Аркадий Воробьев, – ведь у каждого своя точка отсчета в комсомоле.

Это были лихие пятидесятые годы – годы тесноты, скудости, несытой еще жизни, годы азартных мечтаний и нашей молодой веры в новую эру, ибо опять возрожденным и обновленным вернулось звучное: «Ударная комсомольская!»

Наша первая комсомольская стройка – Свердловский завод железобетонных изделий. Заложили его на пустыре за городом, ни дорог нормальных, ни подъездных путей. Я «получила» эту стройку в качестве комсомольского подарка вместе с приказом без отрыва от основной работы в областной молодежной газете выпускать бесплатное приложение, спецвыпуск, который помог бы «перевернуть все порядки и сделать стройку действительно комсомольской», как сказал редактор.

Бедная и счастливая, безалаберная и бедовая наша первая! Девчачья бригада едет прямо к первому секретарю обкома комсомола – и он их принимает и заставляет руководство стройки обеспечить фронт работ. Он сидит на всех еженедельных трестовских оперативках и требует, и ругается, и защищает... право молодых на настоящую работу. От нас уже стоном стонет трест – от нашей бескомпромиссной газеты «Малютки», от наших ночных рейдов, в которых «за так», разожженные нашим азартом, участвуют маститый художник, поэт, фотограф. Бесплатно рисуют, снимают, пишут. Выпускают огромные сатирические листы, дают материалы в «Малютку». От нашей дотошности, от нашей способности распознать любую «липу» и добиться грамотной организации работ не знают, куда укрыться, хозяйственники. Смешно? Какие крохотные задачи?! Верно, с высоты КАТЭКа и КамАЗа. Но вспомните, кто работал на стройках после войны, когда и на заводы-то половина – выкошенная войной – не вернулась. Работали все. Образование – кто спрашивает? Строить-то надо. «Какие порядки, какие ночные смены, какой этикет, вы что, с ума сошли?» – возмущался лучший прораб стройки.

Год понадобился, чтоб руководители поняли: ах, как хорошо с комсомолом! Потому что впервые выполнили план. Потому что получили ордена и знамена. И просто потому, что пришла жизнь. Ночными кострами отогревали каменную уральскую землю, чтоб бульдозер взял. Кто бы еще это делал, кроме комсомола? Всем городским комсомолом строили первый приличный поселочек около завода. Всем городом выходили на благоустройство. На подводку дорог, подъездных путей. Поделили на квадраты, на зоны – каждому району.

За год неузнаваемо возмужали вчерашние десятиклассники, первые «краенопутевочники» с аттестатом зрелости. Впервые мы видели, что такое участие комсомола в управлении.

Я ходила к стройке от последней трамвайной остановки длинной грязной дорогой, мимо лагеря военнопленных. Из-за забора смотрели чужие нам люди, перебрасывались непонятными для меня репликами, играли на губных гармошках. Собирались домой, в Германию. А я иногда, неся под мышкой свежий выпуск моей крохотной газетки, жалела, что не могу им крикнуть: «А мы выжили!» Мы, обнищавшие за войну. Мы, потерявшие в каждой семье близкого человека. Мы, двадцати- и двадцатипятилетние, которым бы беспечно радоваться жизни, назначать свидания, шить красивые платья, ходить в оперу, – мы готовы переесть друг другу шеи за то, что не вовремя подвезли раствор. Мы, как наши близкие в войну, надели сапоги и все те же ватники. Мы не боимся ни начальства, ни друг друга, ни мамы родной, когда речь идет о судьбе дела, – значит, мы живы! Значит, душа наша просит, как и у тех, первых, наших комиссаров, большего, чем личная радость для себя одного. Душа наша ищет дела, значимого для страны, для всех нас.

Камазовское озарение свело вместе поколение тех, кто осваивал впервые после войны новые высоты комсомольской ответственности. Да, пространство в двадцать лет, всего в двадцать, оказалось таким «густонаселенным» – делами, событиями, героями, – что, глядя на этих сегодняшних, красивых и уверенных в себе, невозможно было не испытать гордость за них и ревнивое чувство – за тех, первых, поднимавших послевоенные ударные комсомольские.

Уроки комсомола... Сколько их было в каждом поколении? Не счесть. За жизнь не рассказать о потрясшем, оставшемся в сердце.

...Норильск. Комсомольский десант 1956 года. Дизель-электроходы везут по Енисею молодых, веселых, необстрелянных «краснопутевочников» – инженеров и рабочих из Москвы и Ленинграда. Цветущие июньские бульвары провожали их. А тундра встретила снегом и ледяными ветрами с океана. И барачной неустроенностью. И полным незнанием – кто есть кто рядом и над тобой. Они встретили страшную первую полярную зиму массой, а не коллективом, «рабсилой», а не специалистами, с крохотными заработками, без настоящей северной кормежки, без представления, как и чем здесь жить.

А вышли к весне, к первому, солнцу мощным коллективом, со своей системой отношений: иерархией не должностей, а человеческого авторитета, и меркой его были простые понятия – честность, бессребреничество, бесстрашие, принципиальность. И к ним поехали за опытом. Из Красноярска и Москвы, из газет и журналов. Всей стране был известен их лозунг: жить без скидки на Полярный круг!

Как им это удалось? Лучше всех рассказали бы об этом сейчас заместитель министра сельского строительства Леонид Яковлевич Иванов – прораб и активист комсомольского десанта Леня Иванов, выпускник Ленинградского института инженеров железнодорожного транспорта, или начальник производственного объединения Росспецстрой, бывший ленинградский токарь-расточник, комсорг цеха, поставивший свою фамилию первой в списке добровольцев, покидающих родной завод, – Володя Бирюков. Могли бы рассказать, потому что у каждой молодежной бригады тех лет своя история. Каждый бригадир – личность. Кстати, избранная, а не назначенная. Оттуда, из Норильска, пошла идея выборности бригадиров. Ее поддержат Красноярский крайком ВЛКСМ и «Комсомольская правда», а годы спустя и диссертации ученые напишут... Вот и пошли первые уроки Норильска, новый стиль жизни.

Они построили – бесплатно – первый телецентр на Севере.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.