- Кочетова? - весело удивилась девушка, и чёрные глаза её стали лукавыми-лукавыми. - А мы у Кочетовой тоже спрашивали...

Гена наконец обернулся и выразительно нахмурил широкие светлые брови. «Я тебя, конечно, люблю, - говорил его взгляд Кате, - но не забывай, что мы на народе и что у меня сегодня большие обязанности. Мы принимаем дорогих гостей. Неужели это не ясно?»

- От лица нашего завода, - говорил паренёк в расшитой украинской рубашке, - мы приветствуем вас, дорогие строители, и особенно тех, о ком слава дошла и до нашего города.

Катя смущённо перебирала бахрому суконной скатерти. Только бы он не назвал её фамилии! Только бы не назвал! Но он назвал. Назвал и плотника Павла Акимовича, важно сидевшего по правую руку от Кати, и Толю Голубева - самого быстрого шофёра стройки, и её, Катю Чиж, неизвестно за что попавшую сегодня на это почётное место. Катя залилась краской смущения и тут же услышала громко произнесённое имя Галины.

- Слушайте, Катя, - дернула её за рукав чернокосая. - А мы вас вместе, а? У нас свой фотограф.

Кате стало так жарко, что на глаза навернулись слёзы. Значит, ей всё-таки верят? Как же она посмела усомниться в себе?

- Золотко, - нагнулась она к черноносой, - ты ведь, кажется, Люда Добротина, да? Соревноваться с моей бригадой хочешь?

Люда обрадовалась, схватила её за локоть:

- Хочу. Только у нас в городе простая стройка. Баня, понимаешь?

Гена звякнул карандашиком о графин и укоризненно покачал головою. Потом вырвал листок из блокнота и размашисто набросал: «Катерина, будь серьёзнее, ведь ты на собрании». В ту же минуту на зелёный стол, брошенная кем-то из зала, упала ещё одна записка. Взглянув на неё, Гена подвинул её Кате. Почерк был незнакомый. «Катя, завтра начинаются отделочные работы во Дворце культуры. Рекомендуем вашу бригаду. Прораб Косточкин». Катя взглянула в темноту зала и наугад кому-то улыбнулась. «Мне просто не дают быть хуже, не позволяют», - радостно думала девушка, и стеснение в груди постепенно переходило в свободное дыхание. Оглушительно грянул туш.

- Да иди же! - подтолкнула Катю чернокосая.

А идти было некуда. Гена Яблоков стоял у самых ступеней и, широко улыбаясь, протягивал Кате патефон. Потом лысый, в яркой тюбетейке, капельмейстер взмахнул палочкой ещё раз, и трубачи так надули щёки, что близко подошедшая к оркестровой раковине Галина смешно зажала уши. И ей тоже Гена вручил целую стопку пластинок и патефон.

Расходились домой на рассвете. По улице шли одной большой толпою, и Гена Яблоков ревниво оберегал горстку шефов, которая буквально таяла на глазах. Одни поддались уговорам строителей встретить утро в степи, возле шагающего экскаватора, другие соблазнились предложением речников прокатиться на катере к земснаряду...

- Товарищи гости! - уговаривал оставшихся Гена. - Давайте сначала пройдём по городу. Честное слово - это стоит!

А город и впрямь был хорош. Сквозь утреннюю, наплывавшую с реки дымку проступали контуры серебристых крыш, улицы поднимались к Виноградному холму, и словно в память о его названии перед каждым домом зеленели пышные лозы...

И всё же город казался ещё низкорослым, особенно вблизи Дворца культуры, торжественно взнесённого в синеву всеми своими массивными колоннами. Это пока ещё единственное большое здание в молодом городе было, как запевка, как сигнал к тому, что город уже достаточно окреп, чтобы прорасти трубами заводов и фабрик. И этот дворец должна была заканчивать Катя.

«Надо с ней сейчас поговорить, - решил Гена. - Она совсем не сознаёт, к чему её обязывает слава...»

Гена обернулся сначала в одну сторону, потом в другую и уже хотел спросить у ребят, не видел ли кто из них Катерину Чиж, как вдруг вспомнил, что она и прораб Косточкин уже давно приотстали под тем будто бы предлогом, что патефон очень тяжёл и нести его нужно попеременно, с отдыхом. Тогда Гене Яблокову стало немножко грустно и главным образом потому, что он ничуть не хуже прораба умел носить такие тяжести...

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.