Весь жар души

Только то, что отец пропал без вести.

И на этом ты успокоился?

Нет, он никогда не успокаивался, он носил в себе боль и тревогу, но и эта боль и эта тревога были какими-то бездейственными, замкнувшимися в себе, они подтачивали его изнутри так же сильно, как мучили сны о боях на Смоленщине и в Белоруссии. И это мучительное состояние никогда не давало ему покоя. Никогда...

Но какой же выход из этого состояния?

Он уже знал этот выход. Он его уже нащупал. Еще вчера вечером, читая воспоминания генерала Белова, он вдруг почувствовал, как по телу его пробежал легкий озноб. И, еще не веря себе, быстро подошел к шкафу, где хранились отцовские письма, и по штемпелю последнего письма – 25 мая 1942 года – определил, что отправлено оно как раз из тех мест, где сражался 1-й гвардейский кавалерийский корпус генерала Белова. А ведь об этих боях на Смоленщине генерал писал довольно подробно...

Значит... Значит, достаточно найти людей, которые сражались с отцом в 329-й стрелковой дивизии в апреле 1942 года, и тогда, возможно, приоткроется тайна гибели отца.

Но как найти этих людей? И возможно ли это? Ведь нужно найти однополчан, которые были рядом с отцом, знали его лично, вместе сражались. Можно ли разыскать их через двадцать лет после окончания войны?

Растревоженным ложился спать в тот вечер Алексей Кожарин. Хотелось быстрее дождаться утра и сразу же, не откладывая дела в долгий ящик, начать розыски. Особенно не давала покоя одна навязчивая мысль: почему он не сделал этого раньше? Почему он твердо решил искать отца только сейчас, в 1963 году, после прочтения книги генерала Белова «За нами Москва»?

Да потому, в сущности, что не с чего было начинать, не за что зацепиться. И эта мысль хоть немного, но успокаивала Алексея.

Он посидел еще около детей, и близость Олежки и Оленьки, сладкие их причмокиванья во сне не просто подтолкнули его к размышлениям о собственном сыновнем долге перед отцом, но еще раз утвердили в решении: с завтрашнего дня начинается новая полоса в жизни – поиски Отца, поиски фактов и людей, которые бы точно подтвердили гибель отца. Подтвердили или... Это «или» может означать тольк&одно: а вдруг отец жив? Мало ли что случается на белом свете...

«329-я стрелковая дивизия была сформирована в сентябре – октябре 1941 года на территории Воронежской области. В декабре того же года дивизия в составе 5-й армии Западного фронта (командующий генерал-лейтенант артиллерии Л. А. Говоров) принимала участие в контрударе советских войск под Москвой и освобождала от немецко-фашистских захватчиков Рузский и Можайский районы Московской области. В конце января 1942 года дивизия в составе ударной группировки 33-й армии под командованием генерала М. Г. Ефремова прорвала оборону противника в районе железнодорожной станции Износки Калужской области и, громя тылы врага, дошла до города Вязьма Смоленской области, С середины февраля до середины июня 1942 года дивизия находилась в составе группы войск генерала П. А. Белова (первый гвардейский кавалерийский корпус) и совместно с частями 4-го воздушно-десантного корпуса в течение пяти месяцев вела бои в тылу врага на территории Смоленской области, освободив город Дорогобуж и его окрестности. 15 июня 1942 года дивизия вышла из тыла врага...»

Но вышел ли из вражеского тыла отец Алексея – Антон Яковлевич Кожарин? По какому пути начать поиск? Куда писать? Какие люди и организации могут помочь в деле розыска?

Сейчас многое кажется ясным и поразительно простым, а тогда, в 1963 году, шестнадцать лет назад, Алексей Кожарин не знал еще ничего, и не было у него под рукой этой справки, которая теперь подшита у него в одной из многочисленных папок.

Итак, дивизия, в которой воевал отец на Смоленщине, соприкасалась с кавалеристами, десантниками и, конечно же, с партизанами, потому что бои шли в тылу врага. Алексей Кожарин написал прежде всего в Смоленский обком партии. Из партархива обкома ответила замечательная женщина Зоя Парамонова. Нет, она не назвала людей, которые вместе с отцом Кожарина участвовали в боевых действиях: в 1942 году на Смоленщине шла ожесточенная борьба с врагом, и очень немногие из партизан остались в живых, а тех, кто знал Антона Яковлевича Кожарина лично, не осталось совсем. Дело в другом – в отзывчивости, в чуткости, в участливости Зои Парамоновой. Это она подсказала Алексею Кожарину тот единственно верный путь, по которому ему нужно было вести поиск. И все последующие годы она внимательно следила за поисковой работой Кожарина и помогла ему не одним советом, не одной дружеской подсказкой.

Кожарин написал в Москву. Через адресное бюро нашел начальника разведки 1-го кавалерийского корпуса Кононенко – о нем упоминает в книге «За нами Москва» генерал Белов. Кожарин надеялся, что Кононенко, бывая в штабе 329-й стрелковой дивизии (с марта 1942 года А. Я. Кожарин был переведен из пулеметной роты в штаб дивизии), встречался с его отцом. Кононенко ответил, что не был знаком по делам службы с Антоном Яковлевичем Кожариным. Тогда Алексей обратился в Главное управление кадров МО СССР с просьбой сообщить ему, жив ли бывший начальник штаба 329-й стрелковой дивизии. А сам тем временем начал давать объявления в районных газетах Воронежской области, где когда-то формировалась дивизия, с призывом к ветеранам откликнуться. К тому времени он уже достаточно хорошо знал боевой путь дивизии и вкратце описывал ее героическое прошлое, а в декабре 1965 года в газете «Ленинский путь» города Калача, где он теперь проживал с семьей, Алексей напечатал свою первую статью о земляках-воронежцах – защитниках Москвы в суровую зиму 1941 года. И вскоре Алексею Кожарину стали приходить письма. Земляки Кожарина, воевавшие под столицей, писали, что никто из них не считает себя героем, это было их святой обязанностью – защищать Родину, и они честно выполнили свой долг. Самое удивительное, многие из них даже не подозревали о том, что награждены медалью «За оборону Москвы», да Кожарин и сам не знал об этом до поры до времени, а когда получил из Москвы официальное подтверждение о том, что все воины 329-й стрелковой дивизии, участвовавшей в боях под Москвой в декабре 1941 года, имеют право на награду, сделал очень многое, чтобы каждая медаль нашла своего законного хозяина.

...А между тем из Главного управления кадров ответили, что первый начальник штаба 329-й дивизии Сердюченко Степан Митрофанович погиб 28 февраля 1942 года, а сменивший его Семенов Леонид Николаевич прошел всю войну, но в 1957 году скончался.

Кто же еще мог знать отца по работе в штабе дивизии? Может быть, сам командир дивизии когда-нибудь сталкивался с ним и помнит его? А жив ли он, командир дивизии? И удобно ли обращаться к генералу по поводу судьбы обыкновенного старшины?

Но выхода не было, и Алексей Кожарин снова написал в Москву. К счастью, первый командир дивизии генерал-майор Маковчук оказался жив, но в ответе на запрос Кожарина он с сожалением писал, что ничего о судьбе старшины Кожарина Антона Яковлевича сказать не может.

В 1966 году «Комсомольская правда» опубликовала очерк Ольги Кожуховой, в котором она – бывшая медсестра 329-й стрелковой дивизии, а ныне известная писательница, автор многих военных повестей и романов, – рассказала о боевом пути родной дивизии. Алексей Кожарин тотчас написал Ольге Кожуховой, между ними, как уже со многими сослуживцами отца Кожарина, завязалась теплая переписка, продолжающаяся по сей день. Ольга Кожухова тоже ничего не смогла сказать Кожарину о судьбе его отца, но она, как и многие другие ветераны 329-й стрелковой дивизии, всем сердцем откликнулась на упорные поиски Кожарина, а кроме того, была искренне удивлена тем, как глубоко знает боевой путь 329-й дивизии Алексей Кожарин, – пожалуй, сейчас он был единственным человеком, к кому тянулись многие нити из тех, которые, казалось, уже давно были потеряны самими однополчанами.

В самом деле, еще сам не осознавая этого, Алексей Антонович постепенно становился своеобразнымцентром, через который однополчане отца начали находить друг друга, завязывать переписку! узнавать, кто, как и чем живет после войны...