Вернутся ли в песню мелодия и смысл?

Здесь я бы вспомнил, что было сказано несколько лет назад, запечатлев собой эпоху:

В глубинах мирозданья слышу

слово –

Его еще никто не смел найти,

С невыносимой маетой немого

Я вслух его хочу произнести...

Песня и жизнь связаны неразрывно.

Владимир Лазарев. Вот и задумываешься: что это такое? Естественный кризис жанра? Многократная использованность, захватанность однозначных тем, слов, мелодий и потому недействительность на чувства слушателей... Эта утраченная свежесть чувств и мыслей не может и не рождает в нас душевный отзвук. Песня, созданная механическим образом, не становится родной многим, не роднит людей... Что же в этом выразилось в определенный момент времени? Разуверенность молодых людей в мелодичности, в слове, если говорить в мировом масштабе, а здесь мы имеем дело, на мой взгляд, не только с отечественным, но и с мировым явлением. Может быть, само песенное слово в чем-то скомпрометировало себя, а не только плохи новые вкусы? Вот в чем вопрос, и притом серьезный. Ведь примеры, которые мы с вами приводили, не единичны. Они, как говорится, в воздухе носятся. Тысячи полуграмотных, мягко говоря, самовыражений.

И вот меня беспокоит: есть ли в этом отзвук некоего разочарования молодых душ, не подготовленных к трудностям жизни? Или здесь сказалась в какой-то мере тяга новых молодых к скоморошеству, к пародированию серьезных чувств – стремление, неудачно выраженное, разумеется?

В развитие предыдущей своей мысли хочу сказать, что в определенной среде молодежи – и, надо признать, в достаточно широкой среде – в течение ряда лет происходил, да и сейчас происходит, некий внутренний процесс разрушения эстетических ценностей. Другими словами, существует некая болезнь. Отмахнуться от нее невозможно, в противном случае мы коснемся проблемы поверхностно... Что сопутствует этой болезни? (Повторяю: разочарование в упорядоченном слове – как отражении жизни? Разочарование в мелодическом рисунке песни?) Неумение выдержать длительное восприятие духовной информации, всегда нелегкой для неподготовленных. Что это? Броситься вниз головой, образно говоря, чтобы разрушить художественный канон, глубокую традицию? Дать разгул безвкусице?! Но ведь это в конечном счете приводит к разрушению восприимчивости души.

В противодействие этому процессу может быть направлен (как некое благотворное врачевание) характер творчества подлинных мастеров. И тут важен характер мастера. На таких, как поэт Исаковский, никакая взбесившаяся стихия низкопробного искусства не влияла; ни в каком роде она не влияла и не может повлиять, скажем, на композитора Георгия Свиридова. Но есть, к сожалению, известные мастера – разумеется, ниже рангом, – которые поддаются искусу быть популярными во все моменты быстротекущей жизни. (Один из характерных признаков «торгового направления» в искусстве!) Такая бесхарактерность, нестойкость иных профессионалов играет далеко не последнюю роль в процветании пошлых вкусов, в распространении песенных поделок.

Между тем существуют подлинные кладовые поэзии – перефразируя М. М. Пришвина, – скажем, солнечные кладовые истинной поэзии, подчас почти не тронутые. Это можно сказать о поэзии А. Прокофьева, Н. Рыленкова, Н. Рубцова, А. Жигулина... А какие возможности для вокальной музыки заключены в поэзии Николая Заболоцкого.

Есть же солнечная кладовая стихов!

Евгений Осетров. Мы подошли к основе основ. Постижение поэтов с музыкальной стороны – дело неизбежное и необходимое. У нас много солнечных кладовых. Надо сказать, что нечто подобное было предпринято в самом начале века, когда возник Митрофан Пятницкий, которым некогда восхищался В. И. Ленин. Тогда ходили разговоры, что возникли на селе и в фабричной среде частушки, которые вытеснят и погубят песню. Даже появился трактат, озаглавленный «Конец песни». Митрофан Пятницкий создал русский народный хор, которому удалось в переломную пору сделать многое. Мы еще не оценили вклад Пятницкого в отечественную культуру. Появление песен Исаковского было неразрывно связано с деятельностью хора имени Пятницкого, с именем его многолетнего руководителя Владимира Захарова. В наши дни появилось в Москве такое глубоко своеобразное явление, как фольклорный коллектив Покровского, выступающий с огромным успехом: его принимают все, и старые и молодые. О многом в подходе

Покровского к фольклору можно спорить, но несомненно одно: он показывает современное состояние песни, бытующей в давних песенных гнездах России. Старинное пение отлично пропагандирует ансамбль «Мадригал».

Владимир Лазарев. Частушка не только не мешает, а, наоборот, помогает. Сейчас эти огненные частушки сберегают крепкие, ядреные, незахватанные слова, которые ушли из массовой песни. Частушка – одно из драгоценных сберегательных явлений нашей словесной культуры.

Евгений Осетров. Здесь я хотел что сказать, что произошло открытие музыкально-песенных областей страны. Пятницкий некогда совершил свой решительный поворот, опираясь на воронежскую народную песню. Нечто подобное делает Покровский.

Владимир Лазарев. Вот и Мария Николаевна Мордасова – воронежская. Лучшие ее частушки берегут самородное слово. Хочу добрым словом отметить и Юлию Евгеньевну Красовскую, многие годы собирающую, записывающую былины печорского края... Наслаждение доставляют былины, когда их исполняют Красовская вместе с потомственным сказителем И. Чупровым.

Евгений Осетров. Я хотел сказать, что в песенно-музыкальном отношении должна быть открыта владимирская земля. Она сберегла изумительное зодчество – это наша русская античность. Но во владимирском крае от времен Андрея Боголюбского сохранились рожечники. Перед первой мировой войной был создан коллектив рожечников, он выступал в Париже и имел большой успех. Рожечники, появившись в Нижнем Новгороде, вызвали восторг Максима Горького. Их любил композитор А. П. Бородин. Он много лет общался с владимирскими пастухами-музыкантами, что плодотворно «аукнулось» в «Князе Игоре». Владимирцы сохранили старинные мелодии, охотно исполняют и современные народные мелодии. На мою долю выпало счастье записать и выпустить в свет книжку владимирских частушек. Николай Рыленков записывал частушки на Смоленщине. Их напечатали в послевоенном Смоленске. В свое время мы обменялись книгами.

Частушка у нас, на Владимирщине, в послевоенную пору широко бытовала. Но на Владимирщине есть и другое. Под Ковровом сохранилось многоголосое хоровое пение без сопровождения инструментов. Им некогда восхищался композитор Танеев. Почему оно так мало известно?