Вариант Никифорова

— Старший сержант Перепелица (отличная физическая подготовка, прекрасная реакция, спортивные разряды по самбо, легкой атлетике, мастер рукопашного боя).

— Ефрейтор Нилов (вынослив, оценка по горной спецподготовке «отлично», самбист, наблюдателен, прекрасно знает взрывное дело).

Пауза. Нужен четвертый. Никифоров должен быть уверен в каждом, как в самом себе. Причем сейчас ему надо показать себя еще и психологом. Кто-то хочет идти с ним больше, чем остальные. Не угадать кто, значит, обидеть. Командир обязан угадать, потому что его выбор – это еще .и воспитание, и награда, и доверие.

– Старший сержант Куницын (зам- комвзвода, отличный стрелок, идеальная память, решителен).

Иван Куницын, москвич, студент дневного отделения факультета журналистики МГУ, сам, по своей воле написал заявление в деканат с просьбой временно отчислить его с 3-го курса университета в связи с призывом в армию. Добровольным призывом. Никаких веских причин ухода из университета у него не было, Куницын прекрасно шел по всем предметам, активно участвовал в общественной жизни и так далее. Тогда почему?

– Мне необходима была какая-то жизненная школа. Я понял, что не могу вступать в журналистику, не открыв каких-то общечеловеческих истин, не проверив самого себя, не узнав цену настоящего труда...

Иван хотел только в ВДВ. В военкомате удовлетворили его просьбу, но физические данные не позволяли Куницыну попасть в разведроту, о которой он мечтал. Несколько месяцев Куницын служил в другом подразделении. И тренировался. До изнеможения работал на перекладине и полосе препятствий, на кроссах брал с собой лишние килограммы груза, отрабатывал реакцию, тренировал память. Наконец, добился того, что его зачислили в разведроту, а еще через три месяца стал одним из лучших сержантов.

Я спросил его как-то:

— Иван, ты когда-нибудь напишешь обо всем этом?

— Да, если хватит таланта. Во всяком случае, я теперь имею на это профессиональное право.

Итак, Куницын.

Старшим группы, которая оставалась на вершине, Никифоров назначил сержанта Матюхина, ребята которого должны были атаковать «противника», спустившись по южному склону. И хотя задача его была довольно сложной – южный склон тоже не подарок, – я видел в глазах Игоря Матюхина зависть, когда он провожал нас.

В чем же заключался «вариант Никифорова»? В том, чтобы спуститься все-таки по западному склону, но двумя километрами правее, у самой горловины ущелья. Затем переправиться через реку, выйти на шоссе, сесть в первый же бортовой грузовик, ворваться на нем на мост и, «уничтожив» охрану, захватить его. Это был действительно единственный шанс, потому что вряд ли «противник» ожидал нашего появления на мосту таким образом, а если и ожидал, преимущество все равно было у нас – внезапность. Никифоров все рассчитал: непосредственная охрана на мосту 6 человек – две пары часовых и два пулеметчика. С часовыми просто – по одному разведчику на каждого, пулеметное гнездо можно достать гранатой (учебным взрывпакетом). Все просто, если за это время ничего не изменится.

Да, все просто. Но сначала надо было спуститься вниз к реке.

Мы прошли два километра вдоль гребня и перевалили через него в том месте, где нам предстояло начать спуск. И тут в первый раз мне стало не по себе. Потому что я не видел основания склона: под нами была изрезанная трещинами, горбатившаяся каменными выступами, почти отвесная стена с уклоном примерно 75 градусов. Догадываясь о том, что мы испытываем в эту минуту, Никифоров попытался утешить:

– Там, где можно, пойдем серпантином, главное – плотнее прижиматься к стене и не попадать на плиты.

Первым в цепочке идет Мусин. Он прокладывает тропу, ему труднее всего – снег сровнял все шероховатости, все крохотные точки опоры. Делая очередной шаг, он не знает, найдет ли нога опору – под снегом может оказаться или спасительный выступ, или гладкая, покрытая ледяной коркой поверхность. Мусин переступает с ноги на ногу осторожно, держа наготове автомат с откинутым железным прикладом, которым можно затормозить при скольжении. Трудно идти первому и трудно замыкать цепочку: тропа уже раскатана. Но, с другой стороны, почти никаких неожиданностей – до тебя прошли пятеро.

Но страшнее всего было обходить выступы, упирающиеся тупым концом в грудь. Они разрывали тропу, и, чтобы обойти их, надо было отрывать тело от стены и откидываться назад, зависая над пропастью. В эти мгновения кажется: одно неловкое движение – и очередной шаг будет роковым. Мы судорожно цеплялись руками в насквозь мокрых перчатках, за выступ, нащупывали пальцами малейшую шероховатость на камне и думали только о том, чтобы жалкие, сухие стебли травы, зажатые в ладони, помогли удержаться над пропастью.

Дальше пошло еще сложнее: стена обрывалась вниз – от уступа до уступа – совершенно вертикальными плитами. Нам приходилось спускаться по страховочной веревке, держа тело перпендикулярно к стене. Делалось это так: Мусин и Никифоров привязывали один конец веревки к альпинистскому карабину на поясе и скользили вниз до очередного карниза. Потом по ней по очереди спускались мы. Последнего страховал Куницын – наиболее крепкий из всех.

На одной из плит Ивану не повезло. Он спускался последним по веревке, один конец которой, продернутый через ушко вбитого в щель крюка, был у нас. Когда Куницын находился метрах в двух над нами, крюк не выдержал, выскочил из щели, и Иван, ударившись плечом о стену, съехал вниз. К счастью, он успел упереться ногами в наши ноги и благодаря этому удержался на уступе. С полминуты все молчали, разглядывая вырванный крюк.