Валентин Распутин: «Что творим…»

Евгений Гильманов| опубликовано в номере №1471, сентябрь 1988
  • В закладки
  • Вставить в блог

— Вырастить таких людей не только можно, но и нужно. Если мы хоть чуточку обеспокоены их судьбой, то сейчас просто нет другого выхода. Но мы пока еще, к сожалению, ничуть не стремимся к этому. Мы можем сколько угодно проводить уроков в школе, рассказывать со знанием дела, как нужно относиться к природе. Можем вывести ребят на реку или в лес. Но подумайте, чего будут стоить все эти усилия, если едва ли не каждый день ребенок своими собственными глазами видит, как наплевательски, хищнически, откровенно по-разбойничьи относятся к этой самой природе взрослые дяди. Подумайте, что будет происходить в его душе, если он изо дня в день наблюдает, что на самом деле происходит с его родной речкой, с родным полем, с ближайшим лесом. Когда ребенок все это видит, то школьные уроки, пусть даже преподанные самыми знающими, добрыми, любящими природу людьми, не дадут никаких плодов. И не спасут здесь никакие благонамеренные проповеди, которые мы без устали произносим в книгах, в кино, с экрана телевизора. Они тоже пойдут насмарку. Потому что каждодневная практика взрослых сильнее влияет на подрастающего человека. И если ребенок изо дня в день наблюдает, как хладнокровно все вокруг уничтожается, то и он вырастает готовым к тому же.

— Какой еще серьезный изъян в воспитании сейчас, по-вашему, бросается в глаза?

— По-моему, мы как-то чересчур уж измельчились в подходе к молодежи. С головой ушли в тысячи очень мелких «проблем». Посмотрите, чем сейчас заполнены полосы журналов, телепередачи. На экране крупным планом часами изучаются металлические клепки на кожаных браслетах и не шибко интеллектуальные лица их владельцев. Львиная доля внимания уделяется грохоту, звеньканью и другим шумам, именуемым почему-то музыкой, хотя они и не имеют права так называться, потому что душе человеческой ничего не дают и никогда не дадут. У молоденьких проституток берут интервью, предоставляя им великолепную, возможность поделиться своей мудростью, высказать что-нибудь полезное для всего человечества. Потом серьезно обсуждается, какие должны быть рисунки на свитерах, как стричь затылки, какие покупать пластинки, кто самый модный певец, а кто поменьше, чьи песенки на первом месте, чьи на втором... И так до бесконечности. Интересно, что такой примитивизм бытия давно ушел из жизни молодежи других стран, а мы, как всегда, лет на двадцать опаздываем. И своим «воспитанием» самым активным образом потворствуем развитию дурного вкуса и дальнейшей и без того ужасающей бездуховности молодых. Может быть, кто-то именно так понимает гласность и демократию, но за всеми этими побрякушками мы забываем о главном. Забываем напомнить молодежи о том, для чего мы живем и где живем, в какой непоправимо оскудевшей среде обитания мы оказались, что

очень велика вероятность, что молодым людям другого тысячелетия придется с сожалением и ностальгией изучать природу нашей Земли только по справочникам, заново создавать то, что сейчас губится.

— Ни одно насилие над нашей землей, над нашей природой не оставляло вас равнодушным. Когда и с чего начался ваш протест?

— Наверное, с того, что я родился на реке Ангаре, и за те годы, которые прожил на свете, был живым свидетелем того, как уничтожали эту реку. Она так и осталась для меня только в памяти, где-то в недосягаемом прошлом. А ведь при моем рождении и в дни моего детства Ангара была сказочной рекой — богатой рыбой, полноводной и чистой. Об этом не только мы, местные жители, помним, но остались еще и многочисленные свидетельства и воспоминания людей, в свое время путешествовавших по этому краю. Хотя некрасивых рек на земле вообще не бывает, но и среди них есть особенные. Именно такой и была Ангара. Но я считаю так вовсе не потому, что она была рекой моего детства. Вовсе нет, удивительная особенность ее заключалась в другом — это была единственная река, которая вытекала из Байкала и несла его чистую как слеза байкальскую воду. Но после того, как к ней приложил руку «преобразователь» природы, за несколько десятилетий такой реки не стало. Вместо одного из чудес света сейчас наличествует лишь система водохранилищ: Иркутское, Братское, Усть-Илимское. Скоро появится еще одно — Богучанское. И никогда не уйдет, не изгладится из памяти то, как исчезали река и окружавшее ее великолепие. Все это происходило на моих глазах. Уходили под воду деревни, кладбища, острова, леса, поля и луга — все, что создано и согрето было человеком за столетия. Это очень походило на внезапно обрушившееся на землю стихийное бедствие. И не только у меня, у многих, кто привык ценить природный мир, возникал вопрос: почему нельзя было и с землей проститься по-хозяйски? Уж коли затопляется огромная территория, то почему бы не очистить ее от леса? Нужен он стране? Нужен! Под водой он никому не нужен, воде он вреден. Однако происходившее при затоплении Братского водохранилища повторилось потом на Усть-Илиме и сейчас происходит в Богучанах.

— Валентин Григорьевич, почему виновников такого бездумного истребления природы общество до сих пор не наказывает в юридическом порядке? Ведь если даже троллейбусные карманники или несуны за свои грошовые операции вынуждены расплачиваться годами лишения свободы, то почему же такая привилегия: за наносимый государству ущерб, исчисляемый миллионами или миллиардами рублей, виновники не несут никакой судебной ответственности?

— Понять, почему расхитители Отечества благоденствуют, нельзя. Это одно из самых уязвимых мест нашего

общественного устройства. В других странах, где земля со всеми богатствами находится в одном владении, разбазаривать что-то попусту никому не придет в голову. Перед тем как предпринять какой-либо шаг в экономике, там все тщательно взвешивается, трезво оценивается, какие будут прибыли на фоне всех детально изученных затрат. Если фирма допустит какой-либо просчет, она прогорит и перестанет существовать. У нас же прочно вошло в практику совсем иное: любое убыточное или наносящее государству вред министерство, пользуясь традиционной безнаказанностью, продолжает прекрасно существовать. При любых обстоятельствах оно будет делать только то, что выгодно ему, а не государству в целом. А ему, конечно, выгодно только снимать сливки. Министерство мелиорации и водного хозяйства нанесло государству урон, сравнимый разве что с затратами во второй мировой войне. И что же? Отовсюду слышатся стоны от его деятельности, а оно продолжает действовать без всякого контроля со стороны народа и органов контроля...

— Валентин Григорьевич, ответьте, пожалуйста, положа руку на сердце: не было ли у вас когда-нибудь желания раз и навсегда бросить эту неблагодарную, забирающую столько сил и нервов общественную работу и заняться одним литературным творчеством?

— Да не один раз было! Я ведь себе даже слово давал — как только отмечу свое пятидесятилетие, плюну на все, уеду хоть в тундру, где меня уже никто не найдет, и буду только писать. Писатель существует не для того, чтобы с переворотчиками бороться, а чтобы книги писать, способствовать духовному очищению и нравственному усовершенствованию человека. А вместо этого борьба, статьи, заседания, выступления. Чувствуешь себя кем угодно, но не писателем. Однако попробуйте отойти от этой работы. Первым читатель же и возмущается: Байкал страдает, леса страдают, библиотеки и музеи, а вы о чувствованиях каких-то придуманных героев?! Как вам не стыдно, ведь это же трусость, предательство!!

— Дадите ли вы себе зарок заниматься только литературой, когда будет окончательно решен вопрос с Байкалом и он получит право на полноценную жизнь?

— Мне кажется, этот вопрос так и не будет решен. Даже несмотря на голос общественности и на постановление правительства, судьба Байкала остается в опасности. Потому что та самая сила, которую мы называем технократической, ни на шаг не отступает от своих замыслов, ей пришлось лишь в соответствии с требованиями времени перестроиться, делать для отвода глаз обманные движения. Я уже упоминал о тех способах, которыми обходится (то есть делается в обход) правительственное постановление. Комбинат на Хубсугуле яркое тому подтверждение. Посмотрите, что получается: советская общественность уже как бы и не может вмешиваться, потому что строительство ведется на чужой территории. И такого рода обходные маневры и завуалированные ходы будут предприниматься и впредь. Совмин страны говорит, предположим, своим законодательным актом: нельзя. А областной Совет, в порядке исключения, принимает собственное решение, и получается: можно. Так, к примеру, приговорены к сносу последние острова на Ангаре. Есть решение Совмина: острова на Оби, Иртыше и Ангаре не трогать, а в Иркутске, чтобы получить гравий, их сочли ошибкой природы и постановили, чтоб не мозолили глаза, раз и навсегда убрать.

— Валентин Григорьевич, может быть, есть смысл трезво сопоставить те прибыли, которые принесет строительство комбината на озере Хубсу-гул, и те экологические потери, которые мы неизбежно понесем, и посмотреть, что же перевесит? Тогда станет предельно ясно, оправдана ли вся эта затея со строительством.

— Да, по-моему, так вопрос даже ставить нельзя! Ничему не может быть оправдания, когда речь идет о судьбе Байкала! С ним рядом ничего нельзя ставить. По ценности ни золото, ни драгоценные камни, ни нефть нельзя уже сегодня ставить рядом с водой. Вода все перетянет! А ведь именно в Байкале содержится редкостное природное богатство. В Байкале, если вы помните, сосредоточена пятая часть всех мировых запасов поверхностной пресной воды. Байкал такое же уникальное явление, как родник в пустыне. В других странах нам откровенно завидуют. Байкал, кстати, принадлежит не только нам, он принадлежит всему миру, и к нему как к достоянию человечества и следует относиться. Вполне возможно. что уже в ближайшие годы интернациональный долг будет состоять в том, чтобы делиться не оружием, а питьевой водой. И никакая целлюлоза, никакая продукция, которая получается за счет уничтожения Байкала, не может идти ни в какое сравнение с самим Байкалом, с ценностью его воды. И меня поражает, что так называемые специалисты до сих пор не в состоянии это понять.

Но Байкал не только природа, не только чистый воздух и чистая вода. Это еще и заповедность духа, который передается нам и способен делать нас чище и лучше. Надо ли доказывать, что человеку больше требуется душа, правильная нравственная походка, чем целлюлоза и картон. Можно бы, конечно, одно другому не противопоставлять, при умном хозяйствовании и душа останется, и целлюлоза будет, однако сегодняшняя практика не хочет знать третьего пути и ставит условие: так — или. Мы ничуть не лучше дикарей, которые за нитку бус готовы отдать алмазные копи вместе со своими жизнями. И вспомните, сколько лет ради этой ничтожной, ничего не стоящей нитки стеклянных бус нас обманывали, авторитетно, с самым умным видом утверждая, что целлюлозу можно получать только на Байкале. Можно этим людям доверять? Нет, конечно. А они и сегодня те же самые специалисты, с тем же самым мировоззрением и доказательствами. И оттого, кто в этой борьбе победит, чья правда возьмет верх, зависит слишком многое.

— Валентин Григорьевич, может быть, чтобы не громоздить ошибку за ошибкой в вопросах хозяйствования и экологии, самое время поучиться этому у других стран?

— Следовало поучиться хотя бы у наших ближайших соседей, у Финляндии и Швеции, например. Эти крошечные по сравнению с нашим государством страны — в любой ив них народу живет меньше, чем в Москве, — умудряются не только продавать на экспорт высококачественную целлюлозу, бумагу и древесину, но при этом сохранять свои богатые леса. Они очень разумно хозяйствуют и буквально все, до щепки, утилизируют. У них ничего не пропадает даром. Особое внимание уделяют восполнению лесных запасов, потому что прекрасно понимают: природные богатства небезграничны, всему есть предел. Но за полезными знаниями в другие страны ходить совсем необязательно, потому что у нас ведь тоже был накоплен богатейший опыт лесопользования. Достаточно вспомнить хотя бы тот же Кедроград, о котором писал в свое время Владимир Чивилихин, когда в начале 60-х годов молодые ученые, выпускники Ленинградской лесотехнической академии, решили возродить старый народный способ лесопользования, который всегда существовал в России и состоял в том, чтобы не столько вырубать, сколько пользоваться плодами леса. И это сразу принесло замечательные результаты. Уже через пять лет от основания Кедроград стал завидно прибыльным предприятием. Однако ему не суждено было здравствовать, потому что — это у нас, как вы знаете, принялось за правило — кедроград невыгодно оттенял работу других предприятий. Чтобы раз и навсегда избавиться от этого процветающего комплексного хозяйства, которое иначе, как бельмом на глазу, никем уже и не воспринималось, из него решили устроить самый обычный леспромхоз. И устроили — теперь про него ничего хорошего сказать нельзя, от других леспромхозов он ничем не отличается. Как и они, вырубает кедровую тайгу в Горном Алтае, как и они, зависит от кубометра.

А вспомните действия в романе С Залыгина «Комиссия», когда в суровые годы гражданской войны сельская община принимает закон и создает комиссию для сохранения лесов. Ведь это не просто художественный вымысел, так было. Русский народ заботился о благополучии не только своего, но и будущих поколений. Так было всюду, в том числе и в Сибири, где, казалось бы, нет лесам ни конца и ни края, теперь и концы и края видны, а лесоповальная коса продолжает косить без жалости и без ума. И эта система тотального уничтожения природы продолжает действовать и в период перестройки, несмотря на растущую сознательность, на всеобщее обновление и даже несмотря на то, что мы все уже прекрасно понимаем, какой непоправимый ущерб наносим себе и природе. По-моему, единственное изменение, которое произошло у нас в теперешнем лесопользовании, в том, что раньше мы не ведали что творим, а теперь отлично сознаем, но продолжаем творить по инерции и из противоречия разумным доводам. Никак не хочется иным товарищам согласиться, что они оказались не правы, а коль так — является тень Герострата, и они выбирают ее. Выбирают, быть может, и невольно, но неизбежно. Сложная это штука — разобраться во внутреннем инструменте человека, рассудок которого не руководится душой и становится чем-то вроде счетной машины и в конце концов начинает уничтожать сам себя.

— Насколько велики потери, которые из-за неправильной эксплуатации леса несет в настоящее время страна?

  • В закладки
  • Вставить в блог
Представьтесь Facebook Google Twitter или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.

В 4-м номере читайте о знаменитом иконописце Андрее Рублеве, о творчестве одного из наших режиссеров-фронтовиков Григория Чухрая, о выдающемся писателе Жюле Верне, о жизни и творчестве выдающейся советской российской балерины Марии Семеновой, о трагической судьбе художника Михаила Соколова, создававшего свои произведения в сталинском лагере, о нашем гениальном ученом-практике Сергее Павловиче Корллеве, окончание детектива Наталии Солдатовой «Дурочка из переулочка» и многое другое.



Виджет Архива Смены