В дни, когда в Москве проходила XIX Всесоюзная партийная конференция, Валентин Распутин поделился своими мыслями и идеями по поводу экологической обстановки в стране и сбережения озера Байкал.

— Начнем с того, чему вы отдали больше всего сил и времени. Прекратились ли попытки загрязнять, отравлять, засорять — словом, уничтожать Байкал?

— Нет, не прекратились. Это и не попытки, а продолжение бездумного и наплевательского отношения к своим ценностям и святыням, в том числе и природным. В последнее время оно перешло в упрямство: вы так, а мы — вот так, по-своему. На их стороне сила. Считаю, правительственное постановление по Байкалу в свои сроки не будет выполнено. Скажем, перепрофилирование Байкальского целлюлозно-бумажного комбината, одного из главных загрязнителей Байкала, намеченное на 1993 год (а надо бы убрать сразу), затянуто до 2000-го, а может быть, и дальше.

— Простите, что перебиваю, Валентин Григорьевич, но неужели никаких других спасительных шагов до этого времени не будет предпринято?

— Меры принимались и принимаются, но они недостаточны. А иногда в качестве мер делались хитроумные проекты. Я имею в виду попытку построить водоотвод для промышленных стоков с Байкальского целлюлозно-бумажного комбината. Это чересчур дорогостоящее предприятие явно планировалось как некое спасительное для комбината средство. Мол, стоки отведем, и тогда отпадет необходимость перепрофилирования. Но воздушные выбросы БЦБК для Байкала не менее вредны, чем водные.

— Есть и другие причины для тревоги?

— Предостаточно. Казалось бы, принято постановление, намечены сроки выполнения природоохранных мероприятий. Министерства и ведомства, поселившиеся на Байкале, имеют определенные задания — надо работать по этой программе. И кое-что делается. Но делается неторопливо, с принятой у нас раскачкой, под понукания. Делается, словом, левой рукой, а правой принимаются решения, идущие вразрез с постановлением по Байкалу. Так, значительно увеличивается химическое и нефтехимическое производство в Приангарье (воздушные выбросы понесет в Байкал), на озере Хубсугул в Монголии по межэкономическим связям планируется частичное строительство крупного комбината по производству минеральных удобрений (Хубсугул связан с Байкалом, пострадают и одно, и другое озера), на севере Байкала в охранной зоне распахиваются земли и вырубаются леса, проектируется большой город. Если взвесить то, что делается для Байкала и против Байкала, неизвестно, какая чаша перетянет.

Сплав леса по рекам, а также по Байкалу, — дикость, которой не может быть оправдания. Последствия его всем известны. Это слишком дорогие выгоды. Перефразируя известное выражение, скажу: мы не можем ждать милости к нашим рекам малым и большим от промышленности, взять их — наша задача. Народ смелее и решительнее должен перейти к спасению жизни, которую несут реки. К лесам и воде отношение у нас остается варварским. Я могу судить по своим родным местам, по берегам Ангары. Не говорю уж о том, что большая часть леса при затоплении ушла под воду невырубленной как при строительстве Братской, так и при строительстве Усть-Илимской гидростанций. Берега сейчас вдоль рукотворных морей забиты лесом — и тем, который вымывается, и тем, который разносится при транспортировке. Это десятки миллионов кубометров, на год, а то и на два года работы всех леспромхозов области. Притом это ценнейшая в мире ангарская сосна. Нет, леспромхозы продолжают валить, а сваленное по берегам продолжает гнить. Какая уж тут хозяйственность! Жестокий парадокс! Наша бедность — в богатстве, наша слабость — в силе. Страна, не умеющая беречь свои природные ресурсы, обречена на нищенство при любых перестройках. Когда человек видит результаты большого хозяйствования, которое есть не что иное, как грабительство, он не научится экономить в малом. Что толку беречь копейку, если миллионы выбрасываются на ветер?!

— Валентин Григорьевич, но если подавляющее большинство наших людей, неспециалистов, сердцем болеет за чистоту и сохранность природы, то почему же так называемые специалисты не видят таких очевидных вещей, как вред, наносимый ими природному богатству страны? Чем, по-вашему, можно это объяснить? Ведь специалисты тоже любят подышать свежим воздухом, искупаться в чистой реке, вымокнуть под чистым, без промышленных выбросов дождем или сорвать яблоко без капли яда на его боку.

— Конечно же, хозяйственным бескультурьем. Законодательство способствует тому, чтобы общественный грабеж не был наказуем. Мы утратили не только взгляд в будущее, но и чувство реальности. Объясняется это и простой безграмотностью. И экономической безграмотностью. И экологической безграмотностью. И низкой человеческой культурой, наконец. То, что за душой у таких людей ничего нет, не проходит для нас даром — ведь именно отсюда проистекает и точка зрения, и позиция этих людей, чья практика: после нас хоть потоп. Ну, а если у человека пустота в душе, то чего ж тогда от него ждать? Чтобы он ощущал свою причастность и ответственность за судьбу и жизнь будущих поколений? Никогда этого не будет! У него своя твердая установка — сегодня свое возьмем, а завтра хоть трава не расти! Другими словами, мы все сейчас являемся свидетелями очень оскудненного общественного сознания, которое направлено только на то, чтобы брать, брать, брать любой ценой! А такой сдвиг общественного сознания только в сторону чистого, неприкрытого, примитивного потребительства на самом деле никому ничего не дает, а ведет лишь к невосполнимым материальным и моральным затратам.

— Какой вы видите выход из создавшегося кризиса?

— Мне кажется, здесь надо исходить из опыта прошлого. Раньше существовал совместный Комитет по метеорологии и контролю за состоянием окружающей среды, который охраной, в сущности, не занимался. И вот, наконец, создан Госкомприроды. Это, наверное, облегчит, во всяком случае, должно облегчить бедственное положение природы. Хотелось бы думать, что у нее теперь появится надежный и сильный союзник.

— Но, судя по всему, у вас есть сомнения относительно авторитетности и правомочия этого союзника?

— Да, сомнения существуют. Если этот комитет будет обладать равными со всеми министерствами и ведомствами правами, толку от него будет очень немного. Из-за важности возложенных на него государственных, стратегических задач по власти он должен стоять не ниже Госплана, быть своего рода Госэкопланом. Другими словами, именно он должен сдавать в аренду всем другим министерствам и ведомствам природные богатства страны. Но не просто сдавать в аренду — этого мало, — главное его назначение должно состоять в том, чтобы следить за тем, как используются природные богатства. Именно используются, разумно, по-хозяйски, а не эксплуатируются и не уничтожаются. В его функции должно входить и восполнение ресурсов. На воду, на землю, на воздух пора вводить для промышленных и других арендаторов плату. Да, за отравленный воздух тоже нужно расплачиваться. Только при таком условии министерства и ведомства перестроились бы в своей работе не на словах, а на деле, только им пришлось начинать бы с охранных технологий.

Госкомприроды только начинает свою деятельность. Авторитет его председателя Ф. Т. Моргуна достаточно высок. Однако в помощники ему назначаются люди, которые собираются охранять то, что прежде обирали. То же самое происходит в Госкомприроде РСФСР.

— Вы считаете, что с самых первых шагов ребенка по земле его обязательно должно сопровождать экологическое воспитание. Что конкретно вы подразумеваете? Должно ли оно походить на уроки эстетики, которые проводятся в японских школах, когда дети всем классом выходят на природу и учатся красоте — любуются камешками, растениями, цветами? Или вы под этим понимаете нечто другое?

— Ну, это может быть все что угодно. Формы и методы приобщения детей к природе годятся любые — лишь бы они приносили плоды. Надо только взяться за эту полезнейшую и важнейшую работу как можно энергичнее, не откладывая на вечное такое близкое и в то же время такое недосягаемое завтра. Тогда и формы обучения проявятся сами, а из них со временем выделятся самые целесообразные, приемлемые и результативные. Главное сейчас — сдвинуть все с мертвой точки. Можно, конечно, поучиться и почерпнуть много полезного из замечательных добрых традиций других народов. Взять те же уроки эстетики, они играют в воспитании огромную роль. Когда японский мальчик или девочка приходит в лес и видит нетронутые, сохраненные в первозданном виде травы, деревья, цветы, любуется разноцветными камешками в журчащем чистом ручье, когда повсюду видит аккуратные таблички с названиями деревьев, растений и с очень вежливой просьбой не рвать, не мять, не уничтожать, то он невольно начинает заботливо относиться к зеленому миру растений, миру воды, изо дня в день открывает для себя неповторимую красоту и постепенно вживается в эту бесценную часть своего человеческого бытия. Экологическое образование начинать, как мне кажется, надо хотя бы с того, чтобы научить различать по именам всех своих братьев меньших. Я здесь имею в виду не только живые существа, но и травы, цветы, деревья. Ведь далеко не каждый взрослый — и с его собственной точки зрения, образованный человек — знает, как называются окружающие нас деревья, не говоря уж о растениях. Если мы будем называть их хотя бы по именам, то в эти самые минуты и будет происходить наше начальное экологическое образование. А если мы к тому же узнаем, как они живут, развиваются, как зачастую зависят друг от друга, помогают друг другу, то в скором времени неизбежно поймем, насколько они зависят от нас, от нашей прихоти или беспощадности, словом, от нашей хозяйственной деятельности. Самое замечательное, что освоение хотя бы этих азов не может не повлиять на наше мировоззрение, на отношение к земле, по которой мы ходим. Мы уже будем знать истинную цену всякому неверному шагу. Мы невольно станем внимательнее и бережнее к земле, которую мы, оказывается, в состоянии уничтожить. Хотя она и является нашей прародительницей, но технически мы сейчас так сильны, что имеем полное право смотреть на нее, как на беспомощного и беззащитного ребенка. И относиться к ней нужно только так, как любящая мать относится к своему дитя.

— Тем более, что это в наших же интересах.

— Да, самой важной ступенькой экологического образования явится понимание, что и мы — оказывается! — впрямую зависим от окружающего нас мира. Зависим впрямую от каждого деревца, от каждой речушки, каждого ручейка, любой травинки. Зависим даже больше, чем они зависят от нас. И формула здесь получается предельно простая: не будет их — не будет нас. Мы ведь получаем от них все. Растения оделяют нас кислородом, дают несущие жизнь вещества, которые никогда не заменят никакие чудеса изобретательной химии. А раз испив из реки в жару чистой водицы, тебе обязательно захочется, чтобы это счастье повторилось, чтобы в реке тебя всегда ждала прохладная влага, а не мазутные пятна или химические выбросы.

— Значит, вы верите, что новые поколения можно вырастить более чуткими ко всему живому и к природе в целом?

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.