Широта. Раздолье необыкновенное. Плавно течёт Ока в глубокой своей долине. Вечером, в предсумеречные часы, тихая река отражает в своих водах высокий берег с песчаными оползнями, с домиком бакенщика и сигнальной мачтой на краю обрыва... Луга вправо, влево, вдаль до горизонта; и стога, стога громадные, как дома, видные километров за пятнадцать - двадцать. Прозрачный воздух полон дыханием трав и сена. На просторе лугов хорошо видна вся многовековая история Оки: в лучах уходящего солнца поблёскивают озера - старицы, вытянутые и изогнутые дугами русла, оставленные рекой, сейчас обмелевшие.

Тишина. Скрипнул где - то недалеко коростель, птица - пешеход. Допоздна бродит, готовится к далёкому походу на юг. Внизу, будто камень кто бросил с обрыва, плеснулась крупная рыба. Солнце покатилось к горизонту, и Ока побелела, будто налитая молоком...

Вот она, Приокская пойма!

В Оке рыбы вдоволь, особенно редкой почему - то в нашем меню стерляди: доходнейший промысел местных рыболовецких бригад. Но не только рыбой богата эта река. Она способна дать тысячи и миллионы киловатт - часов электрической энергии; бери её, веди на фабрики, в колхозы, на фермы.

Около двухсот речек, питающих Оку, несут вместе с полой водой плодородный ил. Вот где выращивать невиданные урожаи овощей и картофеля! Но истинное богатство поймы - луга, заливные луга. Ни один гербарий не дал ещё всего обилия видов луговой флоры Приокской поймы.

Сама природа создала вблизи Москвы замечательные условия для развития молочного животноводства. Масло, мясо, рыба, овощи и картофель на пароходах, а молоко на экспрессах - танкерах, на машинах, на поездах можно отправлять в Москву. И ради того, чтобы житель столицы мог в избытке получить эти продукты, ради общенародной, благородной задачи - создать в течение ближайших 2 - 3 лет обилие продовольствия для населения и сырья для промышленности - в сотнях колхозов и десятках МТС Приокской поймы люди охвачены подъёмом величайшего строительства. Каждый колхоз сооружает новые помещения для механизированных ферм, закладываются новые лугомелиоративные станции, молокозаводы, рыбозаводы, осушаются знаменитые мещерские мшары, корчуются пни, фрезеруются кочки...

Бурлит народ на пойме.

... Вот почему местный художник нарисовал в стенной газете, что вывешена в избе - читальне санского колхоза имени Кирова, картинку, на первый взгляд символическую... На небольшом листке бумаги вы увидите лужок у реки с грядками по берегам. У воды, рядом с деревянным навесом и малюсенькой избушкой, расположилось стадо коров, все чёрные с белыми пестринами. Неподалёку трактор тянет несколько косилок, по шоссе мчатся неестественно огромные автомашины, переполненные, видимо, картофелем. В небе реют самолёты.

Однако картинка эта отнюдь не символическая, а скорее реалистическая, хотя художник и собрал воедино всю технику.

На пароме - легковая «Победа» и двуколка с молочными бидонами. В «Победе» Анна Игнатьевна Ефремова, председатель колхоза имени Кирова, высокая, плотная и полная женщина в почти мужском костюме. Была она по делам в районном центре - в Шилове. У двуколки девятнадцатилетняя Тоня Кондрашова, учётчица молока, розовощёкая, с большими озорными глазами, пышущая здоровьем и силой девушка. Вот она ловко подняла с повозки полный бидон и легко переставила на другое место. Едет Тоня с дневной дойки на молокозавод. Четырежды в сутки девушка бывает у стада, привозит жмых, соль, или камень - лизун, который любят коровы, а увозит молоко, предварительно записав в свой журнал удои. На Тоне ватник, полы его распахнуты, и видна шерстяная кофточка с кокетливыми узорами, с шёлковым воротничком. Но на ногах - высокие резиновые сапоги: на пойме иначе нельзя.

- Как сегодня удой? - спрашивает Ефремова.

- Ничего, Анна Игнатьевна, только Роза шесть литров сбавила, у неё что - то глаза заболели. Я утром говорила фельдшеру... Мы кипячёной водой промыли глаза, но они всё равно слезятся... Анна Игнатьевна, почему у нас никогда самолётов не было? - неожиданно спрашивает девушка.

- Каких самолётов?

- Ну, которые рассеивают удобрения...

- Вот о чём ты! Да, их пока в Санском не было. Только совхозы позволяют себе такую роскошь.

- Но это и нам надо, - искренне удивляется Тоня. - Ведь у нас почти две тысячи гектаров укосных лугов, не считая выпасов. Если сейчас луга мало удобряются, то с помощью самолёта... И будет по шестьсот - семьсот пудов с гектара вместо двухсот - трёхсот, как сейчас.

- Это кто тебе всё рассказал? - удивляется теперь Анна Игнатьевна.

- В райкоме комсомола... И потом насчёт механизации... - начала Тоня. - Ведь теперь, после Пленума ЦК партии, мы должны...

- Подожди, подожди. - Ефремова вышла из машины. - Тебе сколько лет? Девятнадцать? - Анна Игнатьевна глядит на Тоню, как бы примеряясь, припоминая: была ли и она, нынешний председатель колхоза, в девятнадцать лет столь же горячей и наивной? Анна Игнатьевна кладёт тяжёлую свою руку на Тонино плечо. - Давай подсчитаем, подумаем вместе. Знаешь, сколько самолёт берёт за обработку гектара? Тринадцать сорок. Рублей шестьдесят стоят удобрения. Стало быть, на гектар уйдёт семьдесят три рубля сорок копеек. Так? У нас две тысячи гектаров. Правильно, около полутораста тысяч рублей... А где их взять? У государства взаймы? Так ведь мы и так немало получаем в кредит - и на строительство и на инвентарь. Вот построили водопровод, силосные башни, купили автомашины, строим скотный двор, механизированный, двести сорок тысяч стоит.

- Значит, не нужно луга удобрять?! - не сдаётся Тоня.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.