Очередной отпуск я решил провести в родных местах, в Прикумской степи, этом своеобразном уголке «Охотничьего клада». Через два дня я был уже в дороге. а ещё через два дня - в Величаевских плавнях.

Не так давно, ещё на памяти старожилов, здесь текла многоводная река Кума. Порой она так разливалась, что походила на море. Но со временем Кума исчезла. Ей преградили путь к Каспию барханные пески. С тех пор эта река, осиротив Ногайскую степь, дарит свои воды восточному Ставрополью.

В память о себе Кума оставила в Караногаях ряд озёр. Ежегодно в период весенних паводков они наполняются водой. Избыток воды Кума направляет сюда по протокам. Многие из этих озёр летом пересыхают, но немало и таких, которые остаются полноводными в течение всего года. А глубина таких озёр, как Выручка, Кривое, достигает пяти метров.

Как-то, расположившись на берегу одного такого озера, я заметил в сумерках стадо животных. Это были антилопы-сайгаки, редкие в наших степях. Они стайками, одна за другой, переплывали протоку, отряхивались и, видимо, поджидали, пока переправится всё стадо. Как только замыкающая группа ступила на другой берег, антилопы сейчас же скрылись из виду.

Только они скрылись, как где-то эхом прозвучал выстрел. Я подбросил несколько сучьев в костёр, и скоро на огонёк подъехал верхом высокий, широкоплечий, с разрумянившимся лицом юноша. Это был плотник из ближнего совхоза, известный в здешних местах охотник и рыболов. Звали его Сингур.

- Это озеро - всем остальным батько. - рассказывал мне Сингур. - Самое рыбное место. Здесь самое милое дело - заночевать.

Хорошо в ясную, лунную ночь понаблюдать за жизнью озера. У нас в руках бинокли, они нацелены на самую середину озера. Видно, как, упрятав головы под крылья, дремлют дикие утки. На первый взгляд кажется, что середина озера надёжно оберегает их покой. Но не тут-то было. К уткам движется какая-то точка, без шума, без всплеска. - и вдруг озеро ожило. Закрякали что есть мочи шилохвостки и взмыли вверх. Но одна, бедняжка, взлететь не успела. Плывя обратно к берегу, енот крепко держит добычу в зубах.

Перед рассветом нас разбудили дикие кабаны, они торопливо перебегали тропку в камышах. Проследовало несколько стад от 9 до 15 голов. Приходят они сюда издалека, километров за семьдесят, за сто. Видно, возвращались стада с потравы. Тропа со следами, ведущими к полям, была прямой уликой. Дикие свиньи, начиная с сумерек, приступают к потраве хлебов, а под утро они возвращаются в плавни.

В прошлые годы в колхозах Прикумья подобные набеги принимали широкий размах; особенно ощущался вред, когда вдобавок в хлеба забирались и сайгачьи отары. Чтобы не допустить потраву, антилоп отпугивают холостыми выстрелами. Для них этого достаточно. Но так как кабаньи стада при любых обстоятельствах хлебов не покидают, их разрешено выслеживать и брать на прицел.

... На озёрах Прикумья обитает норка. Но как бы удачно ни был замаскирован капкан, она его минует, не соблазнится и на приманку. Почуяв опасность, сейчас же уплывает в чащу или забирается в покинутое гнездо коршуна Зато енот за свою неразборчивость довольно часто расплачивается собственной шкурой.

- Это было лет восемь тому назад, - рассказывал мне Сингур. - В капкане я впервые обнаружил диковину. Зверь показался мне чудным: собака - не собака, на лису тоже не похож, а камышовой кошке, которой в здешних местах больше, чем где-либо, и вовсе не родня. Лишь потом узнал от охотников, что это енот. Уссурийский переселенец, самый ценный зверь, шубки которого - настоящий клад.

... Богато Прикумье. Колхозные животноводы ежегодно навешивают здесь сотни тысяч центнеров молодого камыша. Это хороший корм. Но, к сожалению, заготовка его пока не приняла широкого размаха.

А ведь на сто с лишним километров вдоль по Куме, начиная от села Урожайного до Андратинских плавней и далее, камыши стоят непроходимой стеной. Местами они достигают ширины до 10 километров. У туркменского аула Озек-Саут стоят настоящие тростниковые джунгли. В глубине почти не изведанных зарослей - большое озеро Култуки. Там царство водяного ореха - пилима. Здесь меня удивило неисчислимое количество птичьих гнёзд.

Как-то, встречая закат солнца над озером, я увидел необычайное явление.

Перед тем как закатиться солнцу, со стороны моря пронеслись стаи птиц, которые с лёту опустились на воду. Огромные пеликаны, выстроившись в ряд, разинули свои пасти. Бакланы же то тут, то там ныряли в озёрную глубь, появлялись на поверхности с пойманными рыбами, подплывали к пеликанам и клали в их мешкообразные рты свою добычу. Я подсчитал, что один пеликан принял 8 подачек.

Накормив гостей и сами сытно поужинав, баштаны взобрались на спины пеликанов, растопырили крылья и, словно белые лодки на чёрных парусах, плавали по глади вод, подгоняемые ветром. Рыбаки, как я узнал потом, нередко любуются подобным зрелищем. Они считают, что бакланы при длительном пребывании в воде промокают так, что теряют способность к полету и только после подобной просушки крыльев могут снова взлететь.

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.