Поначалу мы с непривычки валились с ног, как мертвые. Тогда появлялся инженер и говорил: - Не делайте глупостей, ребята. Не ложитесь. Вы почувствуете себя совершенно разбитыми. И мы вскакивали. И мы забывали про усталость. И хотя среди нас не было ни одного старше двадцати трех лет, мы преодолевали и не такое. Мы преодолевали все, кроме мух. С ними нам так и не удалось справиться. Солнце - другое дело. Я придумал обвязывать голову мокрым платком. Правда, вода быстро испарялась, и платок приходилось мочить каждую минуту. Ребята упростили этот процесс, обливая водой шапки. А Генрих Сегал, по прозвищу «Мессер», налил воды в шляпу и нахлобучил на голову. Мы одобрительно засмеялись, и тогда он снова набрал полную шляпу воды. Но инженер испортил всю игру.

- Разве можно так транжирить воду? - сказал он. - Или вы думаете, что я сегодня опять пошлю за водой, чтобы вы могли тут плескаться? И хотя солнце палило невыносимо, к жаре можно было привыкнуть, и к жажде, и к твердой, как камень, земле, и н нехватке инструмента. Но мухи! Они были нашим проклятием. Беда началась, как только мы в первый раз соскочили с грузовиков в лесу. Сейчас это уже не лес: так много мы вырубили здесь. На большом пространстве не увидишь ни одного дерева, разве несколько сваленных стволов. Остальные давно на лесопилке. Деревья, которые здесь стояли и давно уже превращены в тес, и те, что лежат еще кое-где, все они были срублены нами... Но об этом не стоит говорить. Первые бараки мы с грехом пополам смастерили из сырых досок. Конечно, не так просто получить доски на лесопильном заводе. Но когда мы весьма недвусмысленно дали понять, что нам, гражданам республики, принадлежат все деревья, которые мы валим, и что мы прекрасно обойдемся без досок и просто начнем рубить стены из кругляка, нам выдали тес. Но чтобы раздобыть достаточное количество гвоздей для бараков, нужна была по крайней мере рудоносная жила... Мы нашли выход - стали забивать три доски двумя гвоздями. Доски скреплялись планкой, и получалось довольно крепко. Это «два на три» было одним из наших первых лозунгов. Сейчас мы можем над этим смеяться, потому что уже давно снесли перекосившиеся халупы, и вместо них на каменных фундаментах стоят настоящие дома, выкрашенные светлой краской. Нас было в лесу двадцать семь, и, кроме трех парней из Эрфурта, которые держались вместе во главе с Мессером, ни один не знал другого. Трое эрфуртцев назывались. Мессер, Карамба и Буби, а их настоящие имена были Генрих Сегал, Пауль Швейцер и Курт Унферихт, но долгое время никто из нас не знал этих имен. Все называли их Мессер, Карамба и Буби, Эти прозвища они привезли из Эрфурта. В лесу прокладывалась трасса для железной дороги. Трасса описывала крутую дугу, и в центре этой дуги мы строили завод. Собственно, мы еще не строили завод. Мы приехали в лес, чтобы расчистить строительную площадку, подготовить жилье для рабочих, которые будут строить, вырыть траншеи для водопровода и электрокабеля. У нас не было ни воды, ни электричества, не было вообще ничего, кроме лопат, топоров и кирок. В первый день, спрыгнув с грузовика, я задел ногой парня, собиравшего свой багаж.

- Ах, очень приятно, - затараторил он, - весьма счастлив познакомиться с вами, мое имя Штефан Зейлер. Надеюсь, ваше путешествие было приятным? Я обернулся и увидел веселое веснушчатое лицо. Его обладателем был высокий, долговязый парень с голубыми маленькими глазками.

- Извини, - сказал я.

- Я сразу подумал, что ты такой вежливый, - сияя, сказал парень. - Но я потребую удовлетворения за покушение на мою личность. Какое оружие выбираешь? Бумажные шарики? Или макароны? Я ответил ему в тон:

- К сожалению, мои макароны поломались в дороге, придется подождать, пока пришлют новые из Берлина. Он перестал улыбаться и спросил уже серьезно:

- Ты из Берлина?

- Да, - сказал я. - А ты?

- Из Шпремберга. Но сначала я работал в Зоза.

- А теперь сюда?

- Да, теперь сюда.

- Ищешь золотую жилу?

- Ясное дело. Два с половиной миллиона в банке. Рассчитываю сколотить здесь еще полмиллиончика. Тогда куплю пивную.

- За три миллиона?

- За три миллиона. Но только - ш-ш-ш... Никто не должен знать об этом. Мы рассмеялись.

- Как тебя зовут? - спросил он.

- Георг, - ответил я, - Георг Штрамм.

- Я буду звать тебя Жорж, идет?

- Идет, - сказал я. Мы сидели на земле, болтали всякий вздор, и хотя веснушчатый Штефан казался мне ужасно нелепым, мы встали с земли неразлучными друзьями. Вечером ребята разожгли костер и пели революционные песни. Штефан был серьезен.

- Зачем ты сюда приехал? - спросил я.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.