ВЧЕРА еще хмурилось свинцовыми тучами, небо, а сегодня уже вышло из - за лиловой горы солнце и ярко зажгло белые полосы снегов, ударило в глаза ослепляющим блеском. Выехали вдвоем из Цхинвали, с секретарем райкома К.

Вот на бугорке пахота. Две пары запряженных в плуг буйволов пашут. Хозяин шагает позади, а сбоку десятилетний пацан подгоняет скотину. Кладет плуг ровные ряды чернозема.

Грязь неимоверная, классическая грязь. Встречные арбы грузнут до самой оси. Лошади наши вязнут по колена. По такой грязи не приходилось ехать к Коробочке даже Чичикову.

Я и спутник захлестаны потоками брызг и грязи. Часто приходится пересекать горные потоки. Едем берегом Малой Лиахвы, на котором попадаются, как горные птицы, водяные мельничий, вертятся в них жернова, и сидят около них крестьяне с кульками и ждут помола. Мой спутник вырос в этих местах; в каждом селе у него есть родственники: то сестра, то тетка, то еще кто - ни - будь. Едет он на лошади с важным видом, и замечаю я в его глазах дружеские и в то же время скептические огоньки, вероятно жалеет, что я слишком посредственный ездок. Не любит он ехать медленно - скакать хочется, вихрем лететь вперед. По пути попадаются небольшие грузинские села. Мой спутник едет впереди и все время поет.

Она ево любыт,

Она ево мат,

Она ево будэт

Целова - а - т...

Затягиваю свои... Затем вдвоем впрягаемся в мотив и поем «По морям», оглашаем просторы, а эхо от песни звенит по ущелью. Наконец, к 12 часам мы проехали пол - тута - верст десять. Остановились в селе Ортези, в райкоме. Нас восторженно встретил секретарь райкома В., худощавый парень, окончивший недавно совпартшколу во Владикавказе. Он тоже должен ехать с нами в Зонкари.

Пообедали в местной «советской столовой». Наш новый знакомый кинулся искать лошадь для поездки, но нигде не достал.

Пришлось моим попутчикам сесть на одну лошадь: «вторым классом», острил мой знакомый из Цхинвали.

Река по бокам все шире и бешеное вздымает седые валы, как огромное, косматое чудовище. Серебряный звон ручьев стоит в ушах. По склонам гор попадаются леса: с зарослями дубов, пихт, сосен.

В лесах часто виднеются развалины старинных крепостей, башен, церквей; былых седых свидетелей, повествующих о власти феодалов, о пролитой крестьянской крови. И так до самого Зонкари.

В доме комсомольцев

Навстречу нам кинулась стая собак, быстро атаковавшая нас. Через десять минут мы сидели в доме комсомольца, Соски Валиева и его жены, тоже активной комсомолки, которая первая встретила нас.

Почти вся сельская молодежь отсутствовала. Многие угнали скот. Другие уехали за дровами в лес.

Село Зонкари расположено на бугорке, втиснуто в горную щель, вверху села стоит башня, внизу - шумит поток.

Всего в селе 42 двора. Комсомольская ячейка молода: организовалась в конце 1926 года. Членов в пей всего 19 человек, из них две девушки. В 1927 году здесь был организован ликпункт, теперь среди комсомольцев нет ни одного не умеющего читать и писать. Только вновь вступившие еще неграмотны. Проводят также политчитки, которыми руководят местный комсомолец.

Комсомолка - хозяйка, недавно вышедшая замуж, из соседнего села, встретила нас приветливо и привела на «второй этаж», на чистую половину. Смотрю в окно, и совсем близко высятся конусы и пирамиды горных вершин, убегающих в небо.

В комнате чистота удивительная. Чистое одеяло, простыня, подушка. На стенах плакаты о займе и карточки с людьми в черкесских, с висящими у пояса кинжалами. Пол выметен.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.