- Арцруни! Акопян! Быстро переодевайся - и в Ереван, в ЦК комсомола! - Для пущей убедительности комсорг стучал пальцем по циферблату своих съехавших набок часов.

- Слушай, дорогой, за столом хорошо шутится, давай оставим шутки до обеда.

- Оставим, дорогой, оставим хоть до новогоднего ужина, - взмолился комсорг и опять постучал по циферблату, - а сейчас, прошу тебя, быстро переодевайся и на автобус!

Нельзя было не поверить, что ему не до шуток.

- А что? Что случилось?

- Не знаю, дорогой, не знаю, не успел спросить. Только быстро, быстро!...

За два с половиной часа по дороге в Ереван можно многое обдумать и вспомнить, но Арцруни, как ни старался, не нашел ответа на вопрос, заданный комсоргу в карьере: что случилось?

А в ЦК республики разговор был по - деловому короток.

- Вот билет на самолет. Ты приглашен на пленум ЦК ВЛКСМ. За что? Тебе лучше знать. Слушай, подробности в Москве. А сейчас кати в аэропорт. Гостиница «Юность». Это напротив Лужников. Первый раз в столицу? Считай, что тебе повезло. Все. Будь здоров.

Еще два часа в самолете не дали ответа на другой мучавший его вопрос: почему меня? А в Москве было уже темно, и показавшаяся очень долгой дорога из Домодедова, а потом ночь в гостинице, прошедшая в догадках, и первое московское утро тоже не дали ответа...

В большом зале, где открылся IX пленум ЦК ВЛКСМ, Арцруни поразила торжественность и деловитость обстановки. Только потом он понял, почему его вызвали на сцену сразу - фамилия на «А». Он бы хотел оказаться где - нибудь в конце алфавита - меньше волнений. А как не волноваться, когда тебе вручают награду, которой страна до сегодняшнего дня еще не знала. Он не помнит, дрожали ли у него руки, когда вручали ему эту награду, но если и было так, он охотно в этом признается. Только спустя несколько минут, раскрыв маленькую книжечку, прочтя свое имя, вписанное в нее красивым твердым почерком, и дальше слова, что за выдающийся вклад в досрочное выполнение заданий девятой пятилетки он «награжден золотым знаком ЦК ВЛКСМ «Молодой гвардеец пятилетки», - Арцруни понял и сразу вспомнил свой карьер с его привычным рабочим ритмом, а ритм, выходит, ничего, подходящий, если при личном пятилетнем плане десять тысяч четыреста пятьдесят кубов только за два с половиной года ты выдал четырнадцать тысяч триста пятьдесят кубов туфа... Было о чем подумать.

С Арцруни мне пришлось познакомиться уже после этого события, в его карьере, когда по заданию редакции я приехал в Аттик, чтобы посмотреть, какой он, этот двадцатипятилетний рабочий, имя которого известно теперь многим. А познакомившись с ним, поняв его мысли о жизни и о работе и своими глазами увидев, как он трудится, я еще раз убедился в том, что к высокой награде, а значит, и к всенародному признанию ведет не случайность или какие - то абстрактные достоинства, а логика всей его рабочей жизни.

... В просторном туфовом карьере, по чистоте и прямизне похожем на взлетную полосу столичного аэропорта, желтый берет бригадира Акопяна я увидел у пульта управления камнерезной машины. А подойдя ближе и посмотрев внимательно, как это он все делает, я убедился, что в работе, даже тебе до сих под незнакомой, человек виден сразу. На сложном, с множеством кнопок и рычажков, пульте движущейся камнерезной машины Акопян работал, как работает экстра - машинистка - по слепой системе, не глядя на клавиатуру, с той только разницей, что машинистка может ошибиться, ему нельзя. Быстрыми, привычными движениями его пальцы, казавшиеся намагниченными, безошибочно находят (все его внимание в это время - режущему диску с победитовыми зубьями) нужную кнопку, чтобы с единственно верным и рассчитанным только для этого момента усилием и продолжительностью коснуться маленькой, в сантиметр, точки на пульте. Сумма всех этих быстрых, отработанных до совершенства движений его пальцев заставляет мощную и громоздкую машину резать камень с миллиметровой точностью.

Рассказывать об этом можно много, но, боюсь, мне не под силу с достаточной полнотой описать процесс резки камня в туфовом карьере, к тому же это в большей степени дело научно - популярного кинематографа, и, думаю, шестой карьер бригадира Арцруни Акопяна и он сам - один из наиболее подходящих объектов. Я же хочу рассказать о ЧП, которое случилось в тот день на карьере.

Акопян первым услышал этот характерный стучащий звук, и молниеносно его рука застыла на кнопке «стоп».

- Редуктор! Совсем не вовремя шестеренка полетела. Самвель! - Это он помощнику. - Беги вниз, получи шестеренку. - Арцруни назвал диаметр, а сам уже держал в руках несколько гаечных ключей.

Надо сказать, что редуктор камнерезной машины - сооружение весьма громоздкое и «оперировать» его в полевых условиях, к тому же на морозе - совсем не то, что в механических мастерских. Впрочем, все это я не успел хорошенько осмыслить, потому что редуктор был уже разобран, шестерня с раскрошенным зубом снята с вала и извлечена из картера. Густокоричневое масло отливало чуть заметным металлическим блеском - мелкие крошки полетевшего зуба.

- Она, - говорит Арцруни, откладывает шестеренку на станину и отжимает с пальцев густеющее на морозе масло. - А этот простой нам совсем ни к чему. Наверстаем, конечно, только все равно потерянное время. Как это говорят по - русски: хуже нет - ждать и догонять?

После смены мы идем вместе.

- Сколько сделали сегодня?

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.