Крышка водолазного люка открылась, и на площадке появился Владимир Папаев. Если бы не мириады пузырьков дыхательной смеси, выходящих из шлема, и мелькание всякой живности, его можно было бы принять за космического исследователя. Следом вышел Сергей Парахненко, проверился на герметичность. Свет прожекторов выхватил из кромешной тьмы арктической воды маленький пятачок — устье скважины, песчаное серое дно. На яркий свет выплыло «бревнышко» — треска, которая медленно двинулась к колоколу. Володя взглянул вверх: шланги-кабели колокола отклонились от вертикали — сильное течение.

— Первый! Я — Центральный! Самочувствие? — запросил руководитель погружения Виктор Вишняков.

— Центральный! Я — Первый! Самочувствие хорошее, — ответил «квакающим» голосом Палаев, речь которого из-за влияния гелия не выправлял даже специальный корректор. — Сильное течение. Приступаем к работе!

— Первый и Второй! До скважины вас донесет течением. Обратно пойдете по фалу. В крайнем случае оператор затащит вас в колокол!..

Палаев сошел с площадки и, стравливая шланг-кабель, быстро добрался до устья скважины, зацепился поближе к уплотнительному кольцу. Он сразу же увидел причину негерметичности: кольцо было помято, залито цементом и забито илом. Видимо, когда сажали многотонный превентор для перекрытия скважины, что-то попало на кольцо и запрессовалось под его тяжестью. Кольцо очищали водолазным ножом и другими специальными приспособлениями. Пришлось изрядно поработать, пока не обнажилась вмятина. Было видно, что прокладка ее закроет, но на всякий случай сделали слепок. Сообщили об этом наверх. Специалисты попросили дополнительно проверить датчики, замерить наклон плиты устьевой головки. Водолазы работали напряженно и, вернувшись в колокол, удивились: прошло уже несколько часов...

...Привыкнуть к северным морям трудно: никакая современная экипировка не может полностью защитить от дыхания Арктики. За долгий путь на современном судне «Валентин Шашин» — первом, вышедшем на покорение континентального шельфа Арктики, — погода менялась много раз, особенно угнетали низкие, рваные тучи и укачивала штормовая болтанка. Трудно представить, что в таких условиях люди еще и работают по две смены.

Но работа шла. Ни огромные волны, ни ветер, ни течение не могли сдвинуть судно с точки бурения хотя бы на метр.

Дело в том, что буровое судно связано со скважиной тоненькой ниткой бурильных труб, которые уходят к забою почти на три тысячи метров.

Огромному судну ничего не стоит «порвать» эту ниточку. Тем более в таких погодных условиях. Но современные конструкторы учли и самые аварийные обстоятельства. Судно может работать даже при шторме, удерживаясь в заданной точке на поверхности бушующего моря с помощью системы динамического позиционирования. Вернуться обратно на точку судну помогают специальные датчики и память ЭВМ.

Работа здесь требует больших знаний и высокой культуры труда, поэтому среди ста человек экипажа, пожалуй, не найдешь человека без высшего или среднего специального образования. Каждая из многочисленных служб на судне интересна, но сегодня речь пойдет о совершенно новой профессии — водолаз-глубоководник.

Эта профессия родилась здесь всего год назад. Тогда 6 советских водолазов покорили глубину 245 метров и продемонстрировали отличную работоспособность при монтаже нефтепромыслового оборудования. Опыт этого погружения пригодился при аварийных работах: удалось поднять со дна многомиллионное оборудование, произвести монтаж сложной техники.

Дело пошло так успешно, что штат водолазов-глубоководников стал быстро расти. Яснее стали и проблемы. Они особенно ярко проявились в последнем глубоководном спуске.

Виктор Вишняков, руководитель погружения: «Присутствие водолазов на судне — это серьезная помощь работе других служб», — сказал мне как-то один из руководителей. Зачем на судне водолазы, когда все нормально? Вопрос вполне резонный, но даже при идеальной работе всех служб без водолаза не обойтись. Я такие возражения слышал не раз, но только до тех пор. пока не возникнут какие-либо неисправности подводного устьевого оборудования под водой. Тогда уж водолаз — надежда всех. Пока ни один автомат не «научился» ориентироваться в сложной обстановке и принимать разумные решения.

Под водой любая мелочь может застопорить огромный механизм. Казалось бы, все было предусмотрено при последнем монтаже устья скважины, а оно оказалось негерметичным. Пришлось посылать водолазов для осмотра и выяснения причины.

При составлении плана этого спуска мы учитывали, что водолазы Палаев и Матвиенко уже бывали на такой глубине. Парахненко шел впервые. Для организации погружения пришлось затратить три дня. Даже таких опытных водолазов надо было спускать с длительными остановками на промежуточных глубинах.

Многим кажется, что бери любого водолаза и окунай на любую глубину. Мало кто представляет, в каких труднейших условиях работает глубоководник: дышит гелио-кислородным коктейлем, находится под огромным давлением, в кромешной темноте и адском холоде.

При спуске на большие глубины человек должен находиться длительное время в замкнутом пространстве, ограниченном объемом барокамер, в которых должен поддерживаться определенный состав газовой среды и параметры микроклимата.

Но оказалось, что наш воздух пригоден для дыхания только в определенном интервале давлений. С увеличением давления воздух становится опасным для дыхания газом, а при большем давлении человеку необходимы специально приготовленные дыхательные газовые смеси. Искусство составления дыхательных смесей состоит в том, чтобы подобрать безвредные газы. Например, на глубине 100 метров содержание кислорода не должно превышать нескольких процентов. Остальная часть должна приходиться на инертный газ, не оказывающий вредного влияния на организм. А на глубине 300 метров содержание кислорода уже не должно превышать одного процента.

Покорение более значительных глубин во всем мире шло за счет «искусственного» воздуха: в основном смеси гелия и кислорода. Однако гелий делает речь человека совершенно неразборчивой для понимания «наверху». Да и комфортную температуру надо поддерживать в пределах 32 — 34 градусов. При больших давлениях плотность даже такого легкого газа, как гелий, велика, что существенно затрудняет дыхание.

В народном хозяйстве более 90 процентов подводных работ ведется на глубинах до 60 метров при дыхании сжатым воздухом. И вот сделаны первые шаги в освоении глубин до 250 метров на гелио-кислородных смесях.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.