Москва. Большой театр, Второй международным конкурс артистов балета. Чем отличаются лучшие от хороших! Чуть выше носок, чуть длительнее прыжок... Так почему же это «чуть-чуть» рождает в нас чувство восторга! Может быть, потому, что большие артисты умеют продлить — пусть на миг — момент прекрасного! На миг в действительности — и навсегда в нашем сознании. А это в границах нашей жизни и есть бессмертие танца, сиюсекундного и неповторимого.

Людмила Сморгачева — Александр Годунов. Адажио из балета «Спартак». Любовь. |Разве только глаза — зеркало души! Нет! Каждая клетка человеческого тела — зеркале души, потому что в человеке все до кончиков пальцев — прекрасно и духовно. Бесчисленны лики красоты, и невозможно постичь весь этот бесконечный ряд... Одна поддержка, другая, третья... И каждый миг счастья существует не только в настоящем, но одновременно и в прошлом. И это радостно и трагично. Цепочка одновременно рождающихся и исчезающих мгновении заставляет ощутить могущество человека, творящего 5ессмертное из кратких и невозвратных моментов бытия своего тела, своего сознания.

...И когда Годунов — Спартак целует пуант своей возлюбленной, это не кажется нелепым, ибо нет особого «вместилища души», ибо все ее тело — душа.

Ампаро Брито Гонсалес — Андрее Уильяме Дииго. Республика Куба. Ритмический танец.

Балетный станок. Дииго стоит спиной к залу. До пояса обнаженный, в желтом трико. Лицом к нам — в синем «комбинезоне» — Ампаро Брито Гонсалес.

Музыка. Контрабас и ударные. Меняются ритм и сочетания тембров. Начинается танец. Сначала вроде бы просто так, не всерьез. Занимаются у станка: вращение, прыжок, арабеск... Быстрее, четче, острее... А мелодии нет. Поэтому невозможно предугадать ни развитие чувства, ни графику движений. Только ритм — не вырвешься, — только ритм. Он начинает управлять тобой. Нечем дышать, задыхаешься. Потому что твои сердце и легкие не успевают за этой гонкой. А те двое на сцене стремятся друг к другу. И все совершенней и сдержанней их движения. Близость их становится опасной. Кажется, что тело партнерши окружено электрическим полем. Внутреннее напряжение не может больше расти, но оно растет, еще и еще. И когда вновь вспоминаешь: надо же еще и дышать, — Гонсалес и Дииго вновь оказываются у балетного станка. И снова это только фрагмент упражнения. Неподвижность. Эмоциональный вихрь, отбушевав, так и не вырвался из той формы, которую танцовщики ему предопределили.

Мерилин Роу — Келвин Коу. Австралия. Па-де-де из современного балета «Джемини».

На сцене — мужчина и женщина. В них не только внешняя пластическая красота, но и колоссальное внутреннее достоинство, позволяющее говорить о вечном чувстве любви впрямую, без оговорок и подтасовок. Как хочется быть понятным и как трудно этого достичь!.. «Мысль изреченная есть ложь»! Нет! Мысль, изреченная средствами балета, — правда!

И она побеждает обман и непонимание.

«Тщетная предосторожность». Мерилин стоит на носке, а ее партнер успевает в этот миг взвиться, вращаясь, ввысь и вновь опуститься на землю. Человек может отвоевать у времени мгновение, у пространства — высоту. И ему, мужчине, эту силу, это вдохновение подарила прекрасная женщина, застывшая в ожидании на стальном носке.

Надежда Павлова — Вячеслав Гордеев. Па-де-де из балета «Щелкунчик».

Счастье и восторг переполняют танцовщика. Он жаждет растратить себя в полете — и не может растратить.

Как он кланялся!.. Словно пространство сцены было волшебным. И, ступив на сцену из-за кулис, он прожил частицу жизни в такой близости к красоте, которую можно выдержать лишь считанные минуты.

Соло Павловой. В зале — неправдоподобная тишина. Гордеев замирает тоже, его рот вытягивается, словно он произносит благоговейно долгое «О-о!». И хочет отвести глаза в сторону, потому что боится помешать ей даже взглядом, даже взглядом... И не может отвести.

Звучит челеста. И кажется, что челеста — это тоже Павлова. И когда балерина уйдет со сцены, исчезнет это кратко певучее звучание. И, чтобы оно вновь возникло, нужно будет ждать, когда опять выйдет на сцену эта девушка.

Балет — это, видимо, еще одна сигнальная система. Я всматриваюсь в портрет той, знаменитой Анны Павловой — с лебедем. Два родственных существа — лебедь и балерина. Снимок не зафиксировал движения. Снимок статичен. И тем не менее дар продлевать прекрасное чувствуется во всем облике танцовщицы. И в Надежде Павловой — все то же продление прекрасного, его бесконечность, его бессмертие. И потому именно ей вручен Гран При Второго международного конкурса артистов балета.

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.