Жилинский, только накануне вернувшийся в Ригу, откладывать назначенную встречу не захотел. «Буду ждать, как и договорились, в четыре, – сказал он. – Вот только на этот раз было бы удобнее встретиться не в училище, а у нас – в консерватории». ...Они вошли в небольшой сравнительно класс, который показался им удивительно-просторным. Потому что был он светел и не было в нем ничего – только черный рояль стоял, чуть сдвинутый от середины к окну.

Потом они увидели фотографии на стенах. Несколько рядов, один под другим, небольших снимков. И, угадывая, куда обращен этот всплеск общей заинтересованности, входивший за ними композитор негромко подсказал «Это все великие скрипачи мира. Начиная с Паганини... Обычно здесь занимаются группы скрипачей».

А потом в этом классе пели будущие ткачихи Дайна Крузе и Ингрида Стурите, Айя Бирзите и Валия Мартилиоте – вокальный ансамбль рижского ПТУ-26, где готовят текстильщиков.

Сначала пел только ансамбль. Вместе со всеми, кто пришел на встречу, слушал свою песню композитор. А потом он сел за рояль.

Какое-то время это была та асе самая песня. Но что-то переменилось в ней. И это что-то захватывало, вело за собой всех поющих, возносило их голоса. И новое открывалось им в песне, в том, о чем они пели. И слушающим их оно тоже было понятно. А потом запели все, кто был в классе... Ансамбль раз за разом повторял припев. Затем еще раз. И еще.

– Устали?

Они переглянулись смущенно.

– Я думаю, если уж мы взялись за это – надо работать. Столько, сколько нужно. А это, значит, много. Очень много. – И пальцы композитора снова легли на клавиши.

Так она проходила, очередная встреча с народным артистом Латвийской ССР, профессором Латвийской государственной консерватории имени Язепа Витола, композитором Арвидом Жилинским. Вокальный ансамбль училища готовился к отчетному концерту учащихся профтехобразования. Со сцены театра оперы и балета, где будет проходить концерт, ансамблю предстояло впервые исполнить песню, написанную Жилинским вместе с поэтом Валдисом Луксом специально для училища. Пришли с ансамблем и другие учащиеся. Вот с ними-то в конце и случился конфуз. Композитор заиграл мелодию народной песни, никто, кроме ансамбля, ее голосами не подхватил. Оказалось – не знают. Смутились и сами девушки, и преподаватели, и директор. Тут же и решили срочно начать всем училищем готовиться к вечеру народных песен и танцев. Аккомпанировать, рассказывать о народном искусстве будет сам Жилинский. А вечером композитор и девушки из ПТУ-26 встретились снова – на юбилее Государственного академического театра оперы и балета Латвийской ССР. С 60-летием театр поздравляли и ребята из училищ профтехобразования.

– Как-то пришли мы на оперный спектакль. А мы в этом театре бываем часто, отношения у нас с ними отличные, мы даже иногда помогаем им с реквизитом, ткем для них специальные сетки для декораций... Так вот, а во время спектакля, после первого акта, подходит ко мне одна наша новая ученица и признается, что она вообще ничего не поняла. Я говорю: а ты программку повнимательнее прочитай. А где ее взять, спрашивает, и вообще что это? – Улыбка на лице директора училища Инты Вильгельмовны Паулы была нерадостной. – Зато как часто слышишь от выпускников: жалко уходить из училища, столько узнали, открыли для себя за эти годы... Каждое прикосновение к искусству меняет их.

...Помню эту мастерскую. Художника. Руки его, перебирающие тяжелые листы графики и акварелей. И сами картины. Чужое зеленое небо с плавящимся в нем белым следом невидимого самолета над развалинами древнего храма – из путешествия по Ближнему Востоку. Офорты цикла «Песнь о жизни», образы, навеянные книгой о революции Джона Рида. Сплетенные из гипербол и метафор рисунки, с протестующей горечью раскрывающие суть предвыборной борьбы в странах капитала. И полные мудрой простоты и ясности картины по мотивам народных сказок. И как главная тема – любимая Рига. Старая и новая. Ее подвиги и трагедии.

Помню, как он рассказывал о своих картинах, а выходило – о жизни. Как размышлял о том, ради чего стоит работать, а какие цели человека недостойны. Как показывал то, что было еще только наброском, первым неясным промельком образа, до которого, кто знает, сколько работы. Как сказал: «И сам бы хотел быстрее, да вот не выходит».

И еще помню движения пальцев одной из девушек над рисунком, вдруг, бессознательно попытавшейся повторить – запомнить? – стремительный полет линии художника. Несмелые поначалу вопросы гостей. А потом их молчание, когда спускались по лестнице, и другой уже – далекий от того, что был всего с час назад, – взгляд на два монументальных полотна, висящих прямо в подъезде.

Было все это в мастерской Гунара Кроллиса, заслуженного деятеля искусств Латвии, лауреата премии Ленинского комсомола. В мастерскую художника в тот день пришли девушки из ПТУ-26.

Может быть, самое важное в искусстве то, что оно открывает нам другого человека. Людей. Учит думать о них... Но нужно еще и быть способным услышать его зов. Понять, чтобы отозваться. И урок понимания лучше, чем тот, что был у девушек из двадцать шестого, представить трудно. И таких уроков у них много. Не нужно, видимо, объяснять, насколько занятый человек начальник цеха такого завода, как Рижский, судоремонтный. И все-таки начальник деревообрабатывающего на выставки технического и художественного творчества ребят из подшефного ГПТУ-22 постоянно выбирается. И особенно задерживается у работ, представленных ребятами из кружка инкрустации по дереву. Пейзажи рассматривает – море, чайки, паруса. Шкатулки с причудливыми узорами, выложенными тонюсенькими пластинками из дерева всех оттенков.

Здесь, на выставке, он загодя подбирает из влюбленных в дерево ребят будущих работников столярного участка цеха, самого сложного, где работать по силам не всем. И прямо после училища в этот цех попадают обычно только ребята из кружка. Да и выходят они из училища судовыми столярами не второго, как предусматривает программа, разряда, а третьего-четвертого.

Чем же работа в этом цехе так отличается? А тем, что непременно требует она художественного вкуса и разностороннего мастерства. И еще – творческий у нее характер. Вот и ищут туда людей, кто и в себе такой характер уже открыл и в делах его проявил. Не только в мастерских, не только на практике, но и здесь – на выставке. Потому что рамками рабочего дня такой характер не ограничивается.

– У Ивара Клявиньша, учащегося второго курса, работы к предстоящей выставке были уже почти готовы. Затейливой формы изящный подсвечник... Сначала, наверное, нарисовать пришлось, Ивар?

– Прикидывал, конечно... Основные контуры. Но потом на станке как-то под руками многое само собой изменилось... Надеюсь, лучше стало.

Еще одна работа – словно вылепленные из дерева силуэты старой Риги. Домский собор, Пороховая башня. Тут Ивар просто на память полагаться не мог. Надо было вокруг походить, каждый кирпичик глазами общупать, запомнить. И с книгой по истории архитектуры Риги он во время работы не расставался. И занятия в классе эстетики на первом курсе у Тамары Ивановны Потаповой вспоминал с благодарностью. Об архитектуре она им много рассказывала... И стоял чуть в стороне, тоже почти уже готовый, переходящий приз победителю конкурса «Лучший по профессии». Вот только передавать его Ивару никому не придется – на последнем конкурсе он сам и победил.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.