Уродливый мальчуган

Засунув руки в карманы, Хоскинс продолжал:

— Десять лет мы работали, имея в своем распоряжении крайне ограниченные средства, добывая где только можно буквально по пенсу. На осуществление этого эксперимента пошли средства, ассигнованные на другие цели. Их мы использовали без разрешения. Если бы опыт не удался, со мною было бы покончено.

— Поэтому-то у домика нет потолка? — прервала его мисс Феллоуз.

— Что вы сказали? — переспросил Хоскинс.

— Вам не хватило денег на потолок?

— At Видите ли, это не было единственной причиной. По правде говоря, мы не в состоянии были угадать точный возраст неандертальца. Наши возможности четкого определения особенностей объекта, столь удаленного во времени, пока ограничены, и он вполне мог оказаться существом огромного роста и дикого нрава, а в этом случае нам пришлось бы общаться с ним на расстоянии, как с посаженным в клетку животным.

— Но, поскольку ваши опасения не оправдались, вы могли бы теперь достроить потолок.

— Теперь — да. У нас теперь много денег. Нам обещаны средства из любого возможного источника. Все это великолепно, мисс Феллоуз, — Улыбка не сходила с его широкого лица.

* * *

За протекшие с того дня месяцы мисс Феллоуз все больше и больше начинала чувствовать себя неотъемлемой частью акционерного общества «Стасис Инкорпорёйтэд». Ей был предоставлен отдельный маленький кабинет, на двери которого красовалась табличка с ее именем и который находился довольно близко от кукольного домика (как она продолжала называть камеру «Стасиса»). Ей теперь платили намного больше, чем вначале, а у кукольного домика был наконец достроен потолок и улучшено внутреннее оборудование.

Мисс Феллоуз привыкла к Тимми настолько, что все меньше и меньше замечала его безобразие.

Но вот к чему мисс Феллоуз никак не могла привыкнуть, так это к своему участию в научном эксперименте. Несмотря на все усилия, она все больше чувствовала себя лично связанной со всем происходящим, и дело подчас доходило до прямых стычек с физиологами.

Однажды, спустившись к ним, Хоскинс нашел ее в таком гневе, что, казалось, она способна была в тот момент совершить убийство. Они не имели права, они не имели права! Даже если это неандерталец, все равно это человек, а не животное.

Она следила за ними через открытую дверь, почти ослепнув от охватившей ее ярости, прислушиваясь к всхлипываниям Тимми. Вдруг она заметила стоявшего рядом Хоскинса. Возможно, что он уже давно находился здесь.

— Можно войти? — спросил он.

Коротко кивнув, она поспешила к Тимми, который тесно прижался к ней, обвив ее своими маленькими и все еще такими худыми ручками.

— Я решительно заявляю, доктор Хоскинс, что они не имеют права проделывать это над Тимми. Вы когда-то сказали мне, что именно появление Тимми дало жизнь «Стасису». Если вы чувствуете хоть каплю благодарности, вы должны избавить беднягу от этих людей, по крайней мере до той поры, пока он не подрастет настолько, что начнет хоть немного больше понимать. После их манипуляций он не может спать, его душат кошмары. Я предупреждаю вас, что я их больше сюда не впущу! (До ее сознания дошло, что под конец она перешла на крик, но она уже была не в состоянии совладать с собой.)

— Я знаю, что он неандерталец, — уже более спокойно продолжала она, — но мы их во многом недооцениваем. Я читала о неандертальцах. У них была своя культура, и некоторые из величайших человеческих открытий были сделаны именно а их эпоху, как, например, одомашнивание животных, изобретение колеса и различных типов каменных жерновов. У них, несомненно, были даже и духовные потребности, что видно из того, что при погребении они клали вместе с умершим его личные вещи, следовательно, они верили в загробную жизнь. А отсюда можно предположить, что они создали какую-то религию. Неужели это не дает Тимми права на человеческое отношение?

Она ласково похлопала мальчика по спине и отослала его играть в комнату. Когда открылась дверь, взору Хоскинса представилось огромное количество находившихся там игрушек. Он улыбнулся.

— Несчастный ребенок заслужил эти игрушки, — поспешно заняв оборонительную позицию, сказала мисс Феллоуз. — Это все, что у него есть, и он зарабатывает их теми мучениями, которым его здесь подвергают.