«Важнейшая задача – значительное улучшение художественного образования и эстетического воспитания учащихся. Необходимо развивать чувство прекрасного, формировать здоровые художественные вкусы, умение правильно понимать и ценить произведения искусства, красоту и богатство родной природы. Лучше использовать в этих целях возможности каждого учебного предмета, особенно литературы, музыки, пения, изобразительного искусства, эстетики. Надо, чтобы предметы эстетического цикла преподавали квалифицированные специалисты».

Из проекта ЦК КПСС «Основные направления реформы общеобразовательной и профессиональной школы».

И виданное ли дело – идет урок рисования, а учитель вместо того, чтобы ученикам задание дать, им притчу рассказывает: – ...И было у крестьянина три сына. Выросли они. Спрашивает крестьянин старшего: «Каким делом намерен на земле заниматься?» «Крестьянским. Пахать. Сеять», – сын отвечает. «Дарю я тебе, сын, коня и соху. Паши. Сей». Среднего сына спрашивает: «А ты каким делом заниматься намерен?» «Воинским. Родину защищать». «Дарю я тебе, сын, коня и саблю, ступай, защищай Родину». Младшего сына спрашивает: «А ты, сынок, кем решил стать?» «Художником», – младший отвечает. «Ну, что ж, – отец говорит, – художником, так художником. Только, сынок, сначала коня возьми, соху возьми и иди-ка пахать землю». Взял коня, взял соху сын, вспахал землю. К отцу приходит. «А теперь, сынок, возьми-ка коня и саблю, враги на Родину напали, иди, защищай родимую сторонушку». Взял коня и саблю сын, отстоял Родину. К отцу приходит. «Вот теперь я тебе со спокойной душой могу подарить холст и краски, – отец говорит. – Только тот художником сможет стать, кто землю вспахать сумеет, кто ее от врагов защитит. Слабому человеку ремесло художественное не осилить».

Сказка сказкой, а в ней не просто намек – позиция. Дескать, дело мое – художество – ремесло важнейшее. Он действительно так и считает – Иван Иванович Малашенко, учитель рисования и черчения. Работает он в школе поселка Звездный на трассе Байкало-Амурской магистрали, того самого Звездного, где десять лет назад высадился первый бамовский комсомольский десант. Казалось бы, в школьных науках приоритеты давно определены: математика, литература, химия, физика... Но чтобы рисование? Картиночки, без которых и прожить можно и БАМ построить. Пожимает школьное руководство в недоумении плечами, просит Ивана Ивановича изложить свою позицию. Берется тогда Малашенко за перо. «Цель школьного обучения должна сводиться к практическому осмыслению мира и жизни, а затем и к практическому применению своих знаний. Поэтому в преподавании любого предмета, будь то математика или пение, необходим не только рассказ, но и показ. И таблицу умножения можно изобразить художественно-графически. Поэтому рисование должно стать ведущим предметом в школе, а каждый учитель обязан стать художником».

Вот так. Рисование – ведущий предмет, а каждый учитель – художник. Как отнеслись к такому заявлению коллеги Малашенко? Спорить с Иваном Ивановичем не спорили, но и соглашаться не спешили. Дескать, поживем – увидим. И увидели. Пришли к нему на урок. На уроке этом с привычной точки зрения все вверх тормашками. Сидит Иван Иванович за столом, ребятишки со всех сторон его облепили. Шум, естественно. Учитель картину рисует, изображает поселок Звездный. А ребятишки помогают ему и спорят неистово, что на той картине необходимо изобразить в первую очередь. Школу или железную дорогу, тайгу или сопки? А может, маму нарисовать? Причем каждый из спорщиков тут же предлагает свой эскиз или прямо на картину вписывает задуманное. На уроке страсти кипят, а за дверью – любопытные из других классов: «Как там у Ивана Ивановича урок проходит, чем споры закончатся?»

Беда, что школьнь1й час короток. Многому ли за час научишь, многое ли покажешь? «Художнику одного урока мало, одной классной комнаты недостаточно». И решил Иван Иванович создать студию для всех желающих. Вот только с помещением оказалось туговато. В Звездном каждый квадратный метр на счету, потому Ивану Ивановичу то в поселковом клубе, то в строительной конторе деликатно намекали: «Надо бы, товарищ дорогой, освободить помещение. Картины – это дело хорошее, но...» За четыре года художественная студия была вынуждена пятнадцать раз менять место прописки. Обидно, конечно. Но Иван Иванович виду не подает, вот только жене Зое да чистому листу бумаги и пожалуется: «Занимались изобразительным и прикладным искусством: детским рисунком, рисунком академическим и живописью, резьбой по дереву, чеканкой, филигранью. Всему, что умею сам, старался научить детей, далеко не избалованных обилием кружков, студий, секций, дворцов и станций. В Звездном, затерянном среди сопок, возможности учить детей искусствам и ремеслам значительно скромнее, чем в областном центре, а необходимость такого обучения чрезвычайно велика. Жаль, что не всем это понятно. Из клуба нас вытурили культработники, потому как понадобилось место для макулатуры...»

Но нет безвыходных положений. Приметили студийцы близ леса за поселком два вагончика стареньких, из числа тех, что людям не служат. Доставили вагончики в поселок. Кроме стен, в них, конечно, ничего не было. Решили заняться керамикой, значит, печка нужна, да не простая, а гончарная, где можно бы и глину обжечь. Откуда у детей интерес к керамике, стоит объяснить. Увидели как-то телепередачу «От всей души», где Валентина Леонтьева познакомила со старым гончаром – мастером из Брянской области. Кстати, земляком Ивана Ивановича, сам он из деревни Медвежьи ушки, а мастер – из соседней. Очень его работы понравились, посуда, статуэтки. Ну, и загорелись желанием освоить гончарное дело. Иван Иванович мастеру письмо написал, а тот подробно и доброжелательно в ответе секретами поделился: и как печи класть, и как глину добывать, и как обжиг вести, и о температурном режиме не забыл.

Для печи кирпич понадобился. Кто-то из ребят приметил брошенный дом, а в нем печку. Вот и кирпич. Выложили печь, привели в порядок вагончики – готова мастерская. Кто-то попробовал заикнуться, что они, так сказать, не на уровне мировых стандартов, но Сережка Коваль срезал скептика на полуслове: «Плохому мастеру хороший дворец построй, толку не будет, а хороший мастер, он и в сарае мастером останется»,

Сережка Коваль – тот самый мальчишка, что картину нарисовал. О том, как злые люди в поселке собак убивают. Страшная картина, но совестливая и жизненная. Лайка, умная, красивая, на нее человек ружье направил, а человек тот в собачьей шапке. Вся его душонка, как на ладони. Ничего тут Сережка не придумывал, что увидел в жизни, то и нарисовал. И послал свою картину в Усть-Кут на выставку детского рисунка. Не он один, конечно, картину послал, другие ребята тоже. Больше двухсот работ. Все картины на выставку приняли, а Сережину вернули. Тема, мол, неподходящая. Сережке бы опечалиться, в уныние впасть, а он: «Ничего, к художнику признание не сразу приходит...»

С такими ребятами, как Сережка Коваль, не пропадешь. Ради них работать стоит. Открылась мастерская – повеселел тон записок Ивана Ивановича: «Сейчас у нас своя резиденция. Лепим игрушки, расписываем, пробуем скульптуру, посуду делаем, обжигаем, красим, заигрываем с формой и пространством, осваиваем гончарный круг. Глина – прекрасный материал для развития детских рук и воображения. Студия популярна среди поселковой детворы. Полутонного запаса глины до весны, боюсь, не хватит. Способные есть ребятишки, умные, честные, трудолюбивые. Нельзя им не помочь. Талант (кто его носитель – ребенок или взрослый – неважно) – наша общая гордость, национальное богатство, и загубить его нерасторопностью, равнодушием, ленью непростительно, преступно. Нет для таланта страшнее врага, чем равнодушие, во что бы оно ни рядилось... Учимся, пробуем, ищем свой стиль. Знакомимся с традициями народных промыслов и мастеров. Жаль только, что много времени, сил и нервов потрачено впустую.

Надеемся, что устроились, по местным понятиям, основательно, а если очередному «хозяину» вздумается турнуть нас, будем стоять».

Записки Ивана Ивановича не без иронии, с обидой на чью-то леность и непонимание. Но главная мысль все-таки та, что доброе дело отстоять можно, было бы желание. Мастерская, созданная собственными руками, стала для ребят чуть ли не домом родным. Поэтому ребятишки Звездного днюют и ночуют в студии. А мамы их... Впрочем, вот уже одна встревоженная мамаша к Ивану Ивановичу в квартиру стучится. Только Малашенко дверь открыл – мамаша в наступление: «Какая польза от того, что мой сын к вам ходит? Хоть бы чашку, кружку в дом принес. Единственное, что от вашей мастерской остается, – грязь на руках да штанах». «Действительно! Какая польза от нас? – вроде бы соглашается Иван Иванович. – Ни съесть, ни надеть наши работы. Это, конечно же, безобразие». Мамаша иронии не уловила, но сына все-таки после того разговора с Иваном Ивановичем в студии оставила. Может, и этот мальчишка поймет великую пользу ремесла, искусства, товарищества. Потому что студия – это не только художество, это еще и настоящее товарищество.

Разве забыть учителю вечер, когда прибежали к нему радостные, ошалевшие от счастья Санька Высоцкий, Андрюшка Тищенко, Мишка Уржумцев. «Иван Иваныч, нас с учета в детской комнате милиции сняли! Мы теперь нормальные». Ивану Ивановичу тоже от Еадости закричать захотелось, но он и ровью не повел, сказал холодно и как бы бесстрастно: «Вы и были всегда нормальными. Тоже событие! Идите, работайте». Чувства свои он, конечно, поприжал, но лицемерить не лицемерил, так как искренне полагает, что не дети, а лишь родители и воспитатели бывают с «отклонениями».

Иван Иванович на листе круг рисует и вслух рассуждает: «Этот круг – жизнь ваша. Но вот кто-то из вас бездельничает. Значит, часть круга надо отсечь, – и закрашивает темной краской то, что отсек. – Кто-то из вас покуривать начал, – еще часть круга закрашивает, – кто-то рюмку вина выпил, – еще одно темное пятно. – Так что от круга осталось? Ничего! Но это не от круга, от вашей жизни ничего не осталось».

В этот момент появляется в классе опоздавший. Подзывает Иван Иванович его к столу и такую картину рисует: бачок с водой, а из него струйка воды бежит. «Видишь бачок. Так это не вода, а жизнь твоя из него вытекает. А вытекает потому, что ты проспал сегодня, на урок опоздал. Будешь спать долго – так и вся жизнь вытечет». Говорит Малашенко о дисциплине, но и при этом он остается художником.

Есть в школе Звездного мальчишка, которого некогда оценивали однозначно и категорично: ученик без способностей. Абсолютно! В математике – двоечник беспросветный. Кстати, зовут того мальчика Петей, тихий, с вечно печальными и усталыми глазами. И вот как-то тому классу, где учится Петя, дает Иван Иванович задание на свободную тему. Кто природу рисует, кто – новую железнодорожную трассу, кто – птиц, кто – зверей. А Петя склонился над тетрадкой и рисует в ней гаечки, винтики. Потом протектор, трубу

пририсовал, кабину. И вышла самая натуральная машина. Причем не подобие ее, а абсолютно точное изображение, все прорисовано со скрупулезной точностью. Иван Иванович даже растерялся. Подумал, может, случайно так получилось. Показывает Пете чертеж автомобиля, спрашивает, что изображено. Петя без промедления отвечает: «Магирус». И какую бы машину, экскаватор, станок ни показывал учитель на чертеже, мальчик в секунду определял, что изображено. Ни одному ученику не понятно, что на чертеже, а Петя на любой вопрос отвечает: «А мне понятно!» Мальчик, которого считали абсолютно ко всему равнодушным, оказался увлеченным. И лишь учитель рисования это разгадал. А потом коллегам доказывал: «Если ученик говорит гладко, то всем понятно: умный. А вот когда он творит руками, то интеллекта его мы не замечаем».

Встречая человека неординарного, мы склонны искать корни его незаурядности в сферах высоких. Безусловно, веяние самых передовых методик коснулось и учителя Малашенко. Но откроем секрет, что стезю учительскую Иван Иванович для себя не намечал. Когда поступал в Орловский педагогический на художественно-графический факультет, планы жизненные связывал прежде всего с занятиями живописью. Но студентом побывал на практике в районе Байкало-Амурской магистрали, и это решило его судьбу. Местом распределения он выбрал Звездный. Любое дело в радость, коли заниматься им честно и основательно. Стань Малашенко крестьянином, так же основательно пахал бы землю, стань токарем – так же старательно вытачивал бы детали. А причина той основательности в родовом крестьянском корне. Так же честно исполняли свои крестьянские обязанности отец его Иван Кузьмич, и дед его, и прадед. Судьбе было угодно Ивана Ивановича Малашенко сделать учителем. Но учительство не перечеркнуло в нем художника. Честного и своеобразного. Его работы экспонируются на выставках в Звездном, в Усть-Куте. Да и дом его – это прежде всего персональная выставка Малашенко. Картинами увешаны все стены в комнатах, в кухне, в прихожей. Много натюрмортов, рисунков природы. На ранних работах – следы юношеского увлечения Рерихом, Чюрленисом. Смещенные планы, дымка. Символические контрасты. Композиционный строй не всегда угадывается. На более поздних картинах все меньше заимствований, все больше самого Малашенко.

...Вспоминаю персональную выставку художника, где увидел старушку, стоявшую у картины «Проклятия ужасам»: над фигурой женщины, прижимающей к себе девочку, кружат фашистские самолеты, крылья которых трансформированы в оперения стервятников. Старушка долго не отходила от картины, видимо, переживая увиденное, а потом тихо сказала, как бы делясь самым сокровенным: «Только тот, кто воевал, мог написать такую картину. В ней – правда!»

Эту правду знала простая русская женщина, никогда в своей жизни не державшая кисти художника. И эту правду передал в своем полотне художник Малашенко, родившийся после войны, в пятьдесят первом...

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.