- А вот и рубин.

Геологи с видом знатоков осматривают камень.

- Нет, это не настоящий, ты покажи не розовый, а красный камень.

Старик качает головой.

- Теперь все такие. Свечей нет, вглубь лазить не с чем.

Но по глазам старика мы видим, что он говорит неправду.

Когда мы спускаемся из кишлака к лошадям, наш проводник, недолюбливавший почему - то кугеляльцев, открывает тайну старого хранителя рубиновых копей.

- Он боится, что придут русские и будут сами искать здесь рубины. У старого жадины много хороших камней, он меняет их у афганцев на золото.

Это объяснение кажется нам близким к истине.

На Памире главная мелодия природы составлялась из свистов и завываний ветра. Здесь, у Пянджа, шум падающей воды заглушает все остальные звуки.

Где бы мы не останавливались, всюду по соседству с палаткой слышно громкое журчанье ручья, прорывающееся через более отдаленный грохот реки.

Постепенно все привыкли к шуму воды, но у кишлака Боршор, где мы нашли ровное место для остановки, музыка природы превратилась в какой - то фантастический джаз - банд, совершенно заглушающий слабые голоса людей - лагерь пришлось раскинуть на самом берегу стремительного потока.

В самой обыкновенной беседе за пловом и чаем, мы напрягали всю силу своих легких. Если бы в этот момент Пяндж в ту, минуту остановился, наш лагерь походил бы на сборище сумасшедших людей, старающихся перекричать друг друга.

Из расположенного выше лагеря селения ветер принес струю знакомого пряного аромата, который сразу привлек мое внимание. В моей голове быстро промелькнул ряд эпизодов, ассоциирующихся с этим запахом. Я вспомнил туземный Самарканд и (посещение «кунар - ханы» - притона опиистов. Вспомнил, как хозяин притона приглашал меня прилечь и выкурить пару трубок сладкого яда. Я смотрел тогда на желтые лица бредящих курильщиков, на грязный пол приютившейся на чердаке «кунар - ханы», и вместо желания «забыться и погрозить», мною овладело отвращение. С тех пор я не ощущал больше характерного аромата опиума и все же теперь, много лет спустя, быстро его узнал.

Мы уже давно искали случая снять опиистов, но до сих пор это не удавалось. Таджики старательно скрывали от приезжих свою гибельную страсть, так как на советской стороне Пянджа курение опиума запрещено.

Быстро приготовив аппараты, мы гурьбой двинулись в Боршор. Запах опия становился все отчетливее и вызывал тошноту. На месте для «собраний» мы увидели несколько таджиков, накручивающих, как всегда, свою бесконечную нитку и вырезающих ложки из куска крепкого корня.

Мы решили действовать осторожно. Присев на валуны около таджиков, я завел невинный разговор с аксакалом об урожае. По обыкновению, таджик жаловался на бедность и голод.

Тогда я решил и напрямик спросил:

- А опиум вы тоже от бедности курите?

Таджики насторожились, и один из них спокойно побрел в кишлак.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.