Почему мой отец должен был умереть такой смертью? Почему мою любимую увез скупщик живого товара? Почему я сам, точно бездомный пес, обречен на такое жалкое существование?

Эти мысли не давали мне покоя. У меня было такое ощущение, будто передо мной стоит что - то громадное, непонятное. И я тщетно пытался сорвать завесу, мешавшую мне понять, что же это такое.

Если Мацуда почему - либо не мог пойти со мной, я один отправлялся на берег и там предавался своим невеселым размышлениям.

По ту сторону тускло белевшего моря смутным силуэтом чернела горная цепь. Где - то там, далеко - далеко, затерялась моя родная деревня. Как - то поживает сейчас мать, мои маленькие братишки и сестренки? Удается ли им поесть хотя бы рисовой размазни? От этих дум непрошенные слезы наворачивались на глаза...

Вся моя жизнь проходила передо мной. Покойный отец... Любимая девушка... Вечно заплаканная мать... Изможденные лица моих товарищей... Я пристально вглядывался в морскую даль, и в голову мне невольно приходили слова Мацуда: «Пролетарии повсюду страдают...»

Мацуда давал мне читать разные брошюры. Особенно взволновала меня небольшая книжечка в синей обложке. Называлась она «Что такое капитализм». У меня словно глаза открылись: я с изумлением озирался вокруг, как ребенок, впервые увидевший мир. Все мои думы, что накопились за двадцать лет, разом получили объяснение. Я словно переродился. Передо мной открылись новые горизонты.

Со временем мы с Мацуда стали такими товарищами, что можно было подумать, будто мы появились на свет от одной матери. Мы только и думали о том, что надо действовать, действовать во что бы то ни стало. Вскоре к нам присоединились молодой парень Гэндзо из красильного цеха и девушка - работница О - Хана - уроженка Рюкю, дружившая с Мацуда. Каждый вечер мы собирались... Собираться - то собирались, а как вести работу на фабрике, не знали, даже у Мацуда такого опыта не было. По этой причине наши собрания носили очень наивный характер. Мысли наши все время вертелись вокруг каких - то неопределенных планов. Если бы мы тогда догадались подсказать рабочим, чтобы они предъявили хозяевам фабрики конкретные требования - улучшить питание, расширить общежитие, повысить заработную плату, сократить рабочий день, - то как ни забиты были эти люди с Рюкю, их можно было гораздо скорее воодушевить на борьбу. Теперь - то мне это яснее ясного. Да, жаль, очень жаль, что тогда мы этого не понимали...

Наступило жаркое лето. Однажды мы условились собраться в приморском парке. Мацуда принес с собой пачку листовок. «Хозяева наживаются на нас, - говорилось в них, - нам нужно организовать профсоюз, устроить забастовку...» - и дальше все в таком же роде. Было решено, что Гэндзо и Хана - тян разбросают эти листовки в общежитии и в семейных бараках, а мы с Мацуда распространим их на соседней шелкомотальной фабрике и на одном из ближайших заводов.

Все мы горели энтузиазмом и были полны решимости. Нам удалось разбросать все листовки.

В следующий раз мы решили расклеить листовки об ужасных порядках на фабрике прямо на улицах города. Мне был поручен район порта. Вооружившись кистью и байкой с клеем, я отважно наклеивал листовки на столбы электролиний, на стены домов. Но меня выследил тайный полицейский агент, и я был арестован. В тот же вечер арестовали и Мацуда.

На душе у меня было очень скверно: ведь, как ни говорите, я впервые попал в тюрьму, да к тому еще во время ареста меня основательно избили.

Постепенно я подружился с людьми, сидевшими в одной камере со мной. Хоть здесь было довольно тесно, но кормили в тюрьме гораздо лучше, чем на фабрике. Так что мало - помалу я стал думать, что все это в конце концов не так уж страшно.

И вот, когда мне уже осталось отсидеть дня три - четыре, один подросток, попавший сюда за кражу, рассказал нам, что в соседнюю камеру опять привели несколько женщин из «веселого» квартала. Уже не первый раз приводили в тюрьму уличных женщин, так что ничего удивительного в этом не. было. Но сейчас меня почему - то потянуло взглянуть на этих женщин. Пожаловавшись на боль в животе, я попросил дежурного выпустить меня на несколько минут...

Бросив взгляд на решетку соседней камеры, я вскрикнул от удивления: там среди женщин сидела О - Сэки!... Я окликнул ее. Услышав свое имя, она подняла голову. Сперва на лице ее выразилось недоумение. Очевидно, она не узнала меня. Потом ее лицо вдруг сморщилось, как у человека, собирающегося заплакать. Она поднялась и подошла к решетке. На этом наше свидание и закончилось... Так птицы в полете крикнут что - то жалобное на лету, и глядишь, они уже далеко друг от друга...

Через три дня меня и Мацуда выпустили на волю.

С фабрики нас уволили. Возвращаться снова в деревню мне не хотелось. И я вместе с Мацуда поехал в Токио. А потом мы поступили на этот самый завод. Здесь я и стал членом профсоюза, в котором и вы все состоите. И вместе с вами я участвую в общей борьбе.

Вот и весь мой рассказ, который я поведал вам, стоя у этого красного знамени.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.