У истока электрической реки

– В этом железном шкафчике, – показывает Георг на собранный аппарат, – заключены мозг и нервы турбины. Наш участок единственный на всю страну! Так что на каждой ГЭС – наша работа.

Руководит бригадой отец Георга – Борис Георгиевич. И того привел на завод отец – слесарь-сборщик Бугров Георгий Александрович. Он, в свою очередь, стал металлистом по примеру своего отца – токаря Александра Ивановича Бугрова. А основателем рабочей династии был столяр Иван Федорович Бугров, пришедший на завод в ноябре 1884 года – почти сто лет тому назад.

Кроме Бугровых, есть на заводе и другие рабочие династии. Пусть таких вот, в пять-шесть поколений, немного, но в два-три встречаются часто. А это тоже большое дело: семейная приверженность одному предприятию способствует, как замечено, сохранению и умножению добрых трудовых традиций и среди людей, не связанных родственными узами.

Заводы, что люди: у каждого свой характер.

Есть он и у Металлического. Если бы спросили о главной его черте, я бы сказал: ответственность.

Знаете, есть такие люди: когда им говорят «надо!», – они делают нужное дело через «не могу». Вот и Металлический из этой породы. В его истории случались критические ситуации, когда, казалось, выстоять было невозможно. А он ничего, выстаивал.

Самым большим испытанием в его жизни была, естественно, минувшая война. О том, что выпало на долю Ленинграда, хорошо знаешь и всегда помнишь. Но, сталкиваясь с новым для себя фактом, всякий раз все больше поражаешься мужеству этого города и его жителей.

Металлический завод начал эвакуироваться уже в июле 1941 года. Естественно, на восток увезли не все оборудование. Осталась на заводе и часть его работников. Им-то и предстояло перевести предприятие с единичного крупного машиностроения на серийный выпуск вооружения и боеприпасов. Сделать это было чрезвычайно трудно. Они сделали. Давали фронту зенитные и артиллерийские снаряды, строили железнодорожные артиллерийские батареи, вооруженные морскими дальнобойными орудиями, ремонтировали прибывавшие с фронта, – проще сказать, с окраин Ленинграда – танки.

В заводском музее экспонируются записи, сделанные осенью 1941-го командиром отделения связи при штабе МПВО Металлического завода Валентиной Петровной Жих. На листках из тетради в клетку карандашные столбики цифр: какого числа, во сколько часов и минут началась очередная воздушная тревога, когда дали отбой. И общая сводка по итогам дня: сколько было тревог, как долго они продолжались. Привожу данные выборочно. Четвертого октября тревога объявлялась десять раз (длилась в общей сложности девять часов 25 минут). Шестого октября – шесть раз (пять часов 51 минута). Седьмого октября – три раза (шесть с половиной часов). Девятого – шесть раз (девять часов). Но, несмотря ни на что, завод работал, давал продукцию фронту, даже когда бомбы и снаряды рвались на его территории.

А потом начался голод. В ноябре 1941-го в гидротурбинном цехе, где собирали танки, числилось 1365 рабочих и служащих. В январе 1942 года на работу приходило всего 225 человек. Голод косил людей, но они не сдавались до последнего вздоха.

Бригадир сборщиков танков Федор Васильевич Задворный от слабости уже не вставал. Комсомольцы его бригады помогли ему подняться с постели, прийти в цех. Он мог руководить их работой только сидя, но так ему не видно было, что делается в танке. По просьбе бригадира кресло, в котором он сидел, обвязали веревками и краном подняли до уровня башни. Теперь Задворный мог видеть каждую операцию. Он так и умер во время ремонта танка.

Заводской электростанции нужно было топливо, и недалеко от Ладожского озера завод организовал лесосеку. Валка и трелевка деревьев легли на плечи женщин. Они построили 8 лесу землянки, баню, кухню. Тянули изо всех сил, но топливную проблему завода решили.

Часто заводские мастера выезжали для ремонта танков на фронт. Некоторые гибли там – со слесарным инструментом в руках. Но передовая проходила тогда и через цеха завода. И здесь у своего станка мог настигнуть вражеский снаряд. Ведь за время войны на территории завода, кроме многих тысяч зажигательных, разорвалось 96 фугасных бомб и 165 шрапнельных снарядов. Но металлисты работали, и рядом с ветеранами стояли мальчишки и девчонки 14 – 16 лет, комсомольцы, защитники города на Неве. Они отдали все для фронта и Победы.

А знаете, каким был их первый гражданский заказ во время войны? В августе 1943 года, уже после прорыва блокады, вражеский снаряд вывел из строя паровую турбину Первой ленинградской электростанции. Город сразу потерял несколько десятков тысяч киловатт энергетической мощности. И металлистам поручили вернуть агрегат в строй. Тогда-то они снова вспомнили свою мирную профессию турбостроителей.

Когда говорилось «надо», завод переступал через «не могу».

Сколько лет с той поры миновало, а военный подвиг по-прежнему все еще живая и близкая наша история. Ведь тем мальчишкам военной поры, которым из-за малого роста приходилось у станков сооружать специальные помосты, сейчас всего каких-нибудь пятьдесят с небольшим. Они еще трудятся, а рядом работают их сыновья, которые унаследовали отцовский характер, для которых отцовская жизнь – постоянный пример.

Сказано это отнюдь не для красного словца. Георг Бугров, рассказывая о своем бригадире, вспомнил такую деталь: в День Военно-Морского Флота отец любит пуститься в воспоминания о боевых делах.

По моим подсчетам, он не мог принять участия в войне. Поэтому я попросил рассказать о том подробнее.

А было так. Дед Георга, Георгий Александрович Бугров, всю блокаду проработал на заводе. Вспоминать те времена он не любил, и уже по этому можно было догадаться, чего он тут натерпелся. Жена с дочкой Людмилой и сыном Борисом вернулись из эвакуации только в 1944-м, и шестнадцатилетний Борька решил, что обязан лично мстить фашистам. Он сразу же добровольцем уходит в армию. Но в боевых действиях ему участвовать не довелось: победу он встретил в Ораниенбауме, охраняя водный район. Но война и после войны война. И Борис свое наверстал. Уже в мирное время. Балтика была нашпигована минами. Когда они, случалось, всплывали у берега, где Борис нес охрану, он садился в тузик с двумя килограммами тола, запалом и папироской в зубах для бикфордова шнура. Надо быть ловким и очень смелым, чтобы подплыть к мине, закрепить шашку, поджечь шнур и успеть на веслах уйти на безопасное расстояние. На свой счет Борис Бугров записал двенадцать мин, о чем не без гордости рассказал мне его сын Георг Бугров..

А вот что мог бы рассказать о бригадире карусельщиков – с того гигантского станка – Иване Васильевиче Морозове его сын Василий, который после окончания заводского втуза работает диспетчером транспортного отдела.