Мастерская горьковского художника Дмитрия Арсенина похожа на музей. В ней собрана уникальная, одна из самых интересных в стране, коллекция хохломских изделий, национальных костюмов народов Поволжья... Но музей ассоциируется с чем-то строгим, раз и навсегда скомпонованным и расставленным, с предупреждающими табличками «Руками не трогать». А здесь — сама жизнь, праздничная ярмарка красок, весенние переливы света.

Побывав полтора года назад в гостях у Арсенина, писатель Юрий Бондарев сказал, что, не выходя из его мастерской, можно совершить путешествие в эпоху Пушкина, съездить в Арзамас и Большое Болдико, исколесить всю Нижегородскую губернию. После этой встречи Арсенин записал понравившиеся высказывания писателя. Вот одно из них: «От часа своего рождения до последней секунды мы живем в долгу и перед землей, родившей нас, и перед национальной культурой, сообщившей нам все доброе, прочное, нравственное, что называется теплотой патриотизма. Это бесценное качество можно измерить только возвращением душевного долга отчему дому».

Чувствовал себя в долгу перед отчим домом и Дмитрий Арсенин. Несколько лет назад он впервые — с творческой целью — побывал в Большом Болдино и создал там серию акварельных пейзажей.

И с тех пор, вот уже второй десяток лет, он торит свою тропу к Александру Сергеевичу Пушкину. Первые работы — первое прикосновение к теме, которая настолько увлекла, что стала главной для художника. Богатое изобразительное и эмоциональное разнообразие болдинской осени стало для Арсенина и своеобразным нравственным мерилом, и сокровищницей творческих открытий. И чем глубже художник вникает в удивительное явление благодатной поры пышного расцвета пушкинской поэзии, тем щедрее и самобытнее его мастерство. Сегодня в работах Дмитрия Арсенина прежде всего привлекают внимание неожиданные композиции и цветовые созвучия. Окружающий мир как бы пропущен сквозь призму восприятия художника, заново переосмыслен...

Дмитрий Арсенин мало и редко рассказывает о себе. Но достаточно сухих анкетных данных, чтобы понять, какой это мужественный человек. Сорок пять лет назад, совсем юным, шестнадцатилетним, он по путевке комсомола уходит из родного города Горького на флот. В Белом море, на далеких Соловецких островах, оканчивает школу юнг ВМФ. И глубокой осенью сорок третьего начинает боевую службу артиллерийским электриком на эскадренном миноносце «Громкий» Северного флота. Эсминец «Громкий» участвовал во многих морских операциях, крушил своей артиллерией вражеские береговые укрепления в Варангер-фьорде.

Нелегки военные будни, которые, казалось, не оставляли времени для каких-либо свободных занятий по интересу. Но даже в ту суровую пору юнга, а затем краснофлотец Арсенин жил мечтой стать художником. Несколько лет ему пришлось служить в Заполярье и после окончания войны. Только в 1950 году старший краснофлотец Арсенин наконец поступил в Горьковское художественное училище, по окончании которого стал студентом графического факультета Института живописи, скульптуры и архитектуры имени И. Е. Репина в Ленинграде, занимался в мастерской народного художника СССР А. Ф. Пахомова.

Вернувшись в Горький, Арсенин скоро обнаруживает свое пристрастие к народным традициям и народному искусству. В документальном фильме «За морем — солнце», посвященном бывшим юнгам флота, Арсенин признается:

— Не связала меня судьба с морем. Не вышло дружбы. Распорядилась судьба по-иному. Всякий раз. когда приезжаю в Заволжье, откуда пошла хохломская роспись, обязательно брожу с этюдником. Хохломскую роспись часто называют огненной. И это, пожалуй, верно. Море красок. Опять слово «море»... Это буйство цветов, жаркая роспись приносят радость и особое ощущение праздника...

Связь с народным творчеством, пробудив в художнике глубокий интерес к истории нижегородской земли, к ее заповедным местам, к памятникам духовной культуры и тем достопримечательностям, которыми знаменит нижегородский край, ассоциируется с судьбами замечательных тружеников, ратоборцев и подвижников.

Много раз Арсенин бывал в Большом Болдине, бродил с этюдником по заветным пушкинским тропам, зачарованно слушал старинные песни местного хора, подолгу беседовал со стариками, передававшими ему рассказы очевидца приездов сюда Пушкина Михея Сивохина и внука крепостного писаря в вотчинной конторе Ивана Киреева. Все это навело на мысль отразить в своих работах не только болдинскую осень поэта, но и быт того времени, пушкинское окружение, духовную близость Пушкина к народу, его встречи на нижегородской земле. С присущей ему тщательностью Арсенин прослеживает каждый шаг поэта на Нижегородчине, старается воссоздать тогдашнюю обстановку, ему любопытен даже самый, казалось бы, заурядный эпизод, связанный с Пушкиным, интересно любое свидетельство. Так рождается тема «Пушкин и нижегородцы». И Арсенин активно работает над воплощением своих замыслов. Изучение жизни поэта привело к изучению многого из того, чем знаменовалось тогда бытие крестьянина-землепашца и помещика-мироеда, дворянства и мещан. Вот почему в работах Арсенина Пушкин не замкнут в кругу только личных переживаний и творческих влечений, в полном уединении среди рощ и холмов, а явился во всей сопричастности к своему времени, представлен среди современников, в обыденной живости общения, что, безусловно, справедливо и правильно. В портретах Пушкина мы находим и душевную теплоту, и трепетность, и в то же время деликатную сдержанность, которые владели художником.

Правда, увлекшись темой, Арсенин порой допускает некоторую вольность. Речь идет о художественной школе А. В. Ступина в Арзамасе, которую якобы посетил Пушкин. Этому посвящена одна из работ художника. Чем руководствовался Арсенин? Думается, следующим обстоятельством. В 1815 году молодыми литераторами Петербурга было создано Арзамасское ученое общество, или попросту кружок «Арзамас», в который входили В. А. Жуковский, В. Л. Пушкин, а сам Александр Сергеевич в ту пору носил звание «Сверчка Арзамасского». Поэтому Пушкин мог знать об этой знаменитой школе хотя бы от своего брата Льва Пушкина. И художник Арсенин, сообразуясь с таким фактом, не без доброго умысла помещает Пушкина, бывавшего в Арзамасе, в круг учеников А. В. Ступина.

Несомненно, определенная доля условности есть и в других листах Арсенина. Но многое искупается желанием художника создать вокруг Пушкина атмосферу поэтичности, особой приподнятости и исключительности, привнести элемент торжественности, то есть увидеть и оценить Пушкина глазами нынешнего поколения, благоговеющего перед ним и воспринимающего его не только как человека своего времени, но и как явление той далекой эпохи.

Немало внимания Арсенин уделяет тщательной отделке своих работ, добиваясь добротности, которой отличались старые мастера кисти. Тонкий лиризм, романтическая приподнятость, изящество линий и штрихов до филигранности, высокая степень взыскательного применения выразительных средств, зачастую скупых, но всегда уместных и точных, — все это характеризует болдинские произведения Дмитрия Арсенина. Присмотритесь к работе «А. С. Пушкин с женой» — лицо поэта высвечено светом поэзии, светом правды поступков и помыслов. Может, в этом и заключено святое единство красоты духовной и материальной. Все это свидетельствует о том, что изобразительная Пушкиниана Дмитрия Арсенина нашла горячих приверженцев и почитателей, что она оказывает свое благотворное влияние на воспитание и приобщение к пушкинскому наследию большого круга людей. И это весьма поучительно, ибо художник решает свою тему языком реалистического искусства.

Творчество заслуженного художника РСФСР Дмитрия Дмитриевича Арсенина — в движении, в развитии. Разработка пушкинской темы еще не закончена. Но уже сегодня мы можем сказать, что своим подходом к изображению Пушкинианы и болдинской природы он внес новые черты, и, естественно, это самая яркая творческая удача горьковского художника.

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.