Сменив ружье на спиннинг, Николай свел знакомство с пожилым рыбаком. Рыбак, видно, успел кое-что разузнать про художника Щетинкина и заводил беседы на культурные темы.

– Вы знакомы в Москве с писателем Димовым? – спросил разговорчивый рыбак у Щетинкина.

Щетинкин сказал, что виделся как-то у одного общего приятеля. И пожалел, что сказал.

– Мы у себя в литобъединении обсуждали его трилогию! – оживился рыбак. – У нас крепкое объединение, при городской газете. Очень живо проходило обсуждение. Масштабная вещь. Помните, во второй части идет спор двух генералов? Щетинкин очень заскучал:

– Простите, не помню.

– То есть как? – поразился тот. – Это очень важное место. Ключ к пониманию замысла.

– Возможно.

– Я вижу, вы трилогию-то не читали, нет... Все, значит, не находится свободного времени?

Щетинкин заводился легко:

– Да брался я! Брался! Начал читать вашего Димова и не могу! Физически не могу. Глаз не принимает. Так и соскальзывает со страницы. Пусто все. Все неправда.

– Но вам-то, молодому человеку, откуда знать, где там правда, где неправда? По годам вы не могли быть на фронте, а беретесь судить. Я критику читал, Димова все хвалят, он с первых дней во фронтовой печати и после над документами работал. А вы с бухты-барахты – все пусто.

– Был или не был на фронте, вы правы, это многое значит. Но правду от неправды можно отличить. Для этого документ не обязателен. Документ можно исказить, документ может ошибиться. А искусство настоящее не лжет. И литература. Знает писатель человека, душу народную или по верхам скользит – это всегда видно. Впрочем, я вам своего мнения не навязываю.

– Напротив, напротив! – возразил рыбак. – Все, что вы говорили, очень интересно. Может, выступите у нас в литобъединении?

– Нет уж, ради бога! – буркнул Щетинкин.

– Очень сожалею, – вздохнул рыбак. – Я ведь, так сказать, поклонник вашего высокого изобразительного мастерства. К тому же запечатленный вами комиссар Портнягин доводится мне родным дядей. Я, конечно, в те годы мало что понимал, воспоминаниями поделиться не могу. Но героизм дяди оказал на меня такое воздействие, что я, едва достигнув призывного возраста, ушел в Красную Армию, воевал на Халхин-Голе. Всю жизнь отдал вооруженным силам, а теперь вышел в отставку и вернулся на родину. Силы еще есть, могу быть полезен нашему городу как председатель общественного совета содействия краеведческому музею... И тут мы, товарищ художник, подходим к сути. – Рыбак явно добрался до чего-то важного, ради чего, возможно, и сходился со Щетинкиным на почве взаимных просьб и одолжений по рыбалке. – Ваша историческая картина в данное время находится в вестибюле школы имени Портнягина, тогда как ее законное место – в музее! Нам необходимо ваше согласие на передачу картины.

– Но при чем здесь я? Обратитесь прямо в школу. Рыбак конфузливо потер ладошкой лысину:

– Тут, видите ли, неловкость образовалась. Я могу быть с вами откровенным? В школе имени моего дяди работает директором весьма достойная дама. Я сразу же по приезде ею заинтересовался в личном смысле. Чем, думаю, мы не пара? И возраст и положение... Но впоследствии... Видите ли, у нее очень надменный характер, а я человек простой, хотя и дослужился до высокого звания. К тому же здесь я встретил другую женщину, более близкую мне по душевным и другим качествам...

– Вот это номер! – грубо перебил его Щетинкин. – Так это вы сватались к моей тете Пане?

Дома он сказал Пане:

– Не понимаю, чего вам, женщинам, надо. Такому мужику ты дала от ворот поворот. Я его, между прочим, в гости позвал, полковника твоего. Сегодня, часам к семи. Ты что-нибудь приготовь.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.