Трещина

Виктор Ильин| опубликовано в номере №1062, август 1971
  • В закладки
  • Вставить в блог

Рассказ

Перед защитой дипломного проекта Петр Промзин мечтал работать инженером на судостроительном заводе в Приволжске. Но на распределении судьба (ею оказался заместитель министра по кадрам) распорядилась иначе. Вежливо поинтересовавшись, где бы хотелось работать Петру, и выслушав его негромкое: «В Приволжске», – заместитель министра категорично, как и положено судьбе, изрек: «Да что вы, товарищи, словно мухи на мед? Поезжайте в Береговое! Там вам будет значительно лучше. Главное, не где работать, а какую пользу людям принесешь... Вот что надо иметь в виду».

С судьбой не поспоришь. Защитив в феврале дипломный проект и отгуляв положенный месячный отпуск, Промзин в первых числах апреля очутился в Береговом, небольшом волжском городе, где находился судоремонтный завод бассейнового управления пути, или сокращенно БУПа.

Тужить и горевать Промзину в первые дни было недосуг. Как только Волга вскрылась, зимовавший путейский флот заторопился из надоевшего за зиму затона. И, как всегда, когда людьми овладевает спешка, вдруг обнаружилось великое множество не предусмотренных никакими ремонтными ведомостями совершенно безотлагательных работ. Промзин – он числился технологом котельно-сварочного цеха – не вылезал из затона сутками, даже не ходил ночевать в общежитие, а устраивался в дежурке у заводских пожарников.

Пятого мая – в этот день прекратилась прибыль воды, или, как говорил капитан с «Олонки»: «Вода задумалась», – последний буксир ушел из затона, осторожно ведя за собой громоздкую землечерпалку, за которой длинной кишкой тянулись понтоны пульпопровода.

Затон опустел. Теперь сиди и жди, когда заскочит в него пароход с какой-нибудь мелкой, но спешной починкой: поломанной плицей, погнутым винтом, забарахлившим насосом. Впрочем, по механической части пусть заботятся другие, у Промзина свое: корпус, котел и движители.

Оставшись за начальника цеха, который ушел в отпуск, Промзин старался вести себя точно так же, как Мстислав Иванович. Ему мнилось, что раз уж заведен в цехе порядок, так и нечего его ломать: главное в любом деле ритм и режим. И хотя в сознании Промзина жила мысль, что ученики непременно должны обгонять учителей, иначе не будет прогресса, лично он еще не видел реальных возможностей для обгона и полагал, что они появятся потом, в свое время.

Как-то рассказал Промзин одному из рабочих, что придет время и можно будет нажатием кнопки пускать в ход целый поток по формированию корпуса судна. Его спросили, можно ли ожидать этого на судоремонте. Промзин ответил, что пока нет, но со временем... Рабочий выслушал это сообщение довольно скептически: знаем, дескать, мы эту новую технику. Кнопку нажмешь – и вся спина мокрая. И ушел, закинув на плечо полупудовую кувалду. Без нее пока что судоремонт невозможен.

...С утра Промзин обходит цех, где размещаются толстая рихтовочная плита, гильотинные пресс-ножницы и гибочные вальцы – весь наличный станочный парк. Он озабоченно оглядывает противопожарный инвентарь: ломы, багры, топоры, банки с кошмой, ведра. Оглядев цех, он не спеша спускается к берегу, где высится на клетках корпус буксира, стоящего на капитальном ремонте. На буксире снимают обшивку, вытаскивают проржавевшие шпангоуты. Делается все медленно, погонять и торопить рабочих начальник цеха не велел, а в технологических указаниях котельщики не нуждаются. Завидев Промзина, они насмешливо и снисходительно поглядывают на него, и поэтому он торопится с объекта к себе в контору.

За столом возле холодного черного бока печки-голландки подремывает над бланками нарядов нормировщик Гаврилыч, шелестит бумагами толстая табельщица Зоя, в темном углу сидит вечно жующий что-то сварочный мастер Василий Владимирович. Промзин проходит мимо них стремительно озабоченной походкой в кабинет – выгородку из тонких шпунтовых досок. Он усаживается за стол, достает из ящика логарифмическую линейку и смотрит в окно, за которым нежно зеленеют молодые лопухи и репейники.

«Стоило шестнадцать лет мозолить мозги, чтобы очутиться в такой дыре, – с тоской и жалостью думает Промзин о себе. – Инженер... Теорию упругости изучал, векторную алгебру грыз, три года строительную механику корабля постигал. А для чего? Смотреть, как шпангоуты через коленку гнут? Ржавую обшивку меняют? Или со сварщиками спорить из-за плохих рукавиц и электродов, которых к тому же и не напасешься?»

Вспомнив об электродах, Промзин с неудовольствием думает о сварочном мастере. За эти два месяца он убедился, что мастер его недолюбливает. А началось это, пожалуй, с собрания, еще до того, как начальник цеха ушел в отпуск.

Как всякий молодой специалист, Промзин с ходу обнаружил в котельно-сварочном цехе столько недостатков, столько нарушений технологических процессов, что сначала даже растерялся. Электроды резали из листов, кое-как обмазывали жидким стеклом и вот таким эрзацем варили ответственные швы. Вместо штатных предохранителей на распределительном щите стояли самодельные жучки из медной проволоки, что могло привести к пожару.

Взволнованно и сбивчиво Промзин говорил об этом на цеховом собрании, критиковал мастера и рабочих. Говорить на собраниях Промзин не умел, он путался, перескакивал с одного на другое. Сбиваясь, он часто повторял обличительные слова: «сплошное нарушение технологического процесса», «техническое невежество». Эти слова, такие привычные и строгие, когда их произносил профессор, читавший технологию в институте, здесь, в цеховом красном уголке, звучали как-то глухо и оскорбительно.

Рабочие шушукались и ухмылялись. Начальник цеха сидел с непроницаемо-строгим лицом и уводил взгляд от Промзина, который время от времени поглядывал на начальника, ожидая поддержки и одобрения. Скомкав выступление, Промзин еще раз укорил в техническом невежестве сварщиков и призвал их мастера строже взыскивать с нарушителей технологического процесса. Котельщики вяло похлопали, и тут же попросил слова сварочный мастер. Посверкивая маленькими темными глазами, мастер обиженно сказал, обращаясь к начальнику цеха:

– Я, Мстислав Иваныч, в Чкаловском затоне работал, вы знаете. До этого на газопроводе был. Диплом сварщика высшей квалификации имею. – Он пожевал губами и повернулся к Промзину. – Так что меня за техническое невежество корить нечего. Я сам кому хочешь могу показать, как работать надо. И если товарищ Промзин мной недоволен, я могу рядовым сварщиком быть. – Он опять пожевал губами. – Еще больше заработаю. И сарказмы подпускать тут нечего. Лучше бы сказал, как сделать, чтобы сварщики побольше зарабатывать стали. Деньщина-то во сколько обходится?.. И второе. В каких условиях наши сварщики работают? Мороз, ветер, а норму выдай. Да знает ли товарищ Промзин, сколько у нас сварщиков не хватает? А почему? Как только выучится, уходит. В другом месте он в тепле столько же, а то и больше заработает.

Рабочие, выслушав мастера, одобрительно захлопали, но начальник, маленький черноголовый крепыш, завершил собрание, сказав, что, конечно, новому человеку многое заметно в цехе и вообще всем нужно стараться устранить недостатки. Он взглянул на Промзина и добавил, что ему, молодому инженеру, тут непочатый край для развертывания технической инициативы и наведения технологической дисциплины. Для этого он, начальник, и просил директора завода ходатайствовать перед министерством о присылке технолога.

Промзину это польстило, и он отказался от намерения выступить еще раз, чтобы призвать к порядку сварочного мастера.

Впрочем, после собрания, в общежитии, Промзин нашел достойные слова. Это, что же, выходит, главное для мастера – деньги? А где же сознательность? Это – безобразие, если мастер все сводит к деньгам. Есть нормы, вот и будь добр, укладывайся в них. Что, или Гаврилыч будет из своего кармана доплачивать? Или он, Промзин, из своей зарплаты должен раскошелиться?

Вспомнив о своем окладе, Промзин сокрушенно вздохнул и подумал, что, конечно, министерство могло бы и прибавить оклад молодому инженеру. Ладно, хоть он пока один, без семьи, и отец с матерью пока еще работают.

Начальник после собрания угостил его. Зашли они тогда в столовую. Винегрет, холодец, биточки с гречневой кашей, бутылка морса – полные подносы получились. Промзин хотел было расплатиться, полез в карман кителя, начальник пресек: «Созыв за мной».

  • В закладки
  • Вставить в блог
Представьтесь Facebook Google Twitter или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.

В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.



Виджет Архива Смены