Ему доложили: какие-то парни вкопали на Лафайет-сквер полсотни крестов – ровно столько бездомных замерзли на улицах американской столицы. На крестах были написаны их имена: Джесс Мур, Амелия Марклин, Мелвин Смит, Джон Шеридан, Фредди Диггс, певец 19 лет...

Бутафорское кладбище устроили члены общества «ненасильственных действий». Рядом воздвигли палатки и назвали печальное поселение «Рейганвиллем» – по аналогии с «Гувервиллями», скопищами лачуг, в которых ютились безработные в годы «Великой депрессии» пятьдесят лет назад...

Президент отошел от окна. Он знал, что под боком его резиденции, в зловонном, загаженном переулке несколько сот голодающих стоят в очереди за миской похлебки. Президент сам наносил визит в трущобы Нью-Йорка. Правда, он тогда еще не был президентом и стяжал себе славу борца за права обездоленных. Рейган знал, что в его стране не могут найти работу 15 миллионов человек. Но позволить кому-либо из них торчать здесь, перед Белым домом, и портить лужайку – этого он не мог.

И тогда прикатила полиция. Прилетели с воем пожарные. Жителей «Рейганвилля» похватали за ноги и за руки и побросали в автофургоны. Их увезли неизвестно куда. Палатки сгребли, а кресты повыдергивали и спалили на свалке. «Всеобщее благоденствие» снова вступило в свои права...

В очереди за похлебкой

Эрик Типпетт выделяется в очереди за бесплатной похлебкой: он не обливает супом подбородок во время еды, не закутан в тряпье, которое источает зловоние. Но он так же голоден, как другие, кто приходит в миссию «Харбор лайт» в Торонто.

Проглотив несколько ложек супа, Типпетт прислоняется к стене, устремляет глаза поверх голов толпящихся вокруг людей.

– Думаю ли я, что найду работу? – переспрашивает он. – Когда по всей Канаде без работы полтора миллиона, я понимаю: мне не найти места. Приходится принимать это как факт. Выхода нет. Потому я и хожу в миссию, чтобы поесть бесплатно.

Ему 25 лет. Окончив десятый класс, Эрик Типпетт устроился в мебельном магазине. Через два года его уволили. В течение года работал печатником в государственной типографии, но и этого места не стало. Три года перебивается случайными заработками.

– Получаю пособие, но его не хватает даже на еду, – говорит Эрик.

Четыре раза в неделю миссия открывает на улицах Джарвис и Шутер походные кухни для всех, кто «заплатит» за еду тем, что прослушает часовую проповедь миссионера. После проповеди люди выстраиваются вдоль стены, чтобы получить миску с супом, которую ставят на деревянный стол. Из пластиковых пакетов достают хлеб, соль берут из стеклянной банки с пробитой крышкой. Многие встают в очередь по второму разу.

Перед выходом каждому вручают буханку черствого хлеба или пачку печенья – пожертвование от близлежащего магазина. Буквально давятся супом, чтобы успеть схватить печенье, пока его не разобрали.

– Если ты не лапша – будет и хлеб и печенье, – говорит Эрик Типпетт, помахивая белым пластиковым пакетом с буханкой хлеба и несколькими пачками печенья. – Хлеб можно растянуть на несколько дней. Сладости съешь за час. Мне никогда не хватает денег даже на самое необходимое. Хлеб-то я ем каждый день. Когда получаю пособие, могу даже купить и масла. Вот такая у меня диета – неделя так, неделя эдак. А суп ем здесь. Живу от еды до еды. Будущего для меня не существует. Целыми месяцами не бывает гроша в кармане. Я добываю окурки из урн, подбираю их с тротуара, выпрашиваю у людей. Сегодня за вечер добыл целых три. Сейчас у меня нет ни цента. Я мог бы украсть этот цент, но я не жулик. Я мог бы его заработать, однако когда я прихожу в бюро по найму, то убеждаюсь, что это пустая трата времени.

Работники благотворительных организаций сетуют: бесплатная похлебка и приюты, традиционно служившие последним прибежищем для изгоев общества, теперь становятся жизненно важным средством существования даже для представителей среднего сословия Канады, которые не могут найти работу. Многие домашние хозяйки в Торонто, относящиеся к этому сословию, которые год назад чувствовали себя в безопасности, теперь встают в очередь за бесплатным супом у благотворительных миссий. Все чаще среди бродяг и отверженных встречаются те, кому едва исполнилось восемнадцать. Безработица в первую очередь и больнее всего бьет тех, кто моложе.

«Лишние люди»

Шону Гранту и Грэму Рэтборну из английского города Уиндеса было по девятнадцать лет, а они уже чувствовали себя стариками. О том, как оканчивали колледж, вспоминали, будто о доисторическом прошлом. Прекрасное время надежд: перед ними лежала дорога в самостоятельную жизнь. Оба мечтали стать автомеханиками. Хотели сначала поработать на каком-нибудь из заводов – «Роллс-Ройс» или «Дженерал моторе». Скопить денег, потом открыть собственную мастерскую...

Мечта дала первую трещину, когда из ворот обанкротившихся автомобильных компаний повалили уволенные. В конторах автозаводов и фирм, пороги которых обивали Шон Грант и Грэм Рэтборн, они слышали только отказы. «Мы прощаемся даже с лучшими мастерами, – объясняли им клерки. – В нашей отрасли черные времена. За два года уволена четверть из тех, кто работал».

Парни подались в Бирмингем. Где-где, а уж здесь-то найдется дело. Бирмингем называют «городом тысячи и одной профессии». Но повсюду встречали их опустелые здания из почерневшего красного кирпича, заводские трубы, давно позабывшие запах дыма. В забегаловке «Филд энд кэт» («Скрипка и кошка»), где по вечерам было тихо, словно на кладбище, Шон и Грэм познакомились с Фрэдом. Бертом и Эриком, бывшими автомеханиками «Бритиш Лей-ланд». «Лучше бы вы, ребята, бежали в Австралию или в Новую Зеландию, – посоветовал Фрэд. – В нашем городе что ни месяц выгоняют по четыре-пять тысяч рабочих. Меня вышибли год назад, Берта – еще раньше, Эрика – на прошлой неделе. А у меня жена, трое детей. У них тоже семьи...»

Хозяину «Скрипки и кошки» был отдан последний фунт. Куда там в Австралию – до дома доехать не на что. Поздним вечером они подошли к стоявшему у тротуара автомобилю...

Они приехали на пустынную набережную реки Мерси, приторочили резиновый шланг к выхлопной трубе и протянули его в салон. Затем завели двигатель. Утром полиция обнаружила автомобиль с двумя трупами и записку, которую Шон и Грэм написали перед смертью своим родителям: «Зачем жить, если нет никаких надежд найти работу? Все, что остается подросткам, – это подпирать стены на уличных перекрестках, да и оттуда их гонит полиция. Если так пойдет и дальше, то скоро никто в нашей стране не сможет найти работу. Вот почему молодежь буйствует и совершает преступления. А что еще делать? Нам осталось недолго жить, но это уже не имеет значения. Нам только жаль вас, остающихся в живых».

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.