Такова «спортивная» жизнь

В. Лютый. У нас такая страна, а не могут построить отдельную клинику для спортсменов! Утром кашка, днем кашка, вечером кашка. Постоянно думаешь о еде. Мы ж привыкли к усиленному питанию! Обойдите всех больных, вам все скажут: «Я лучше заплачу, но буду жить по-человечески, в хорошей палате». Пусть будут платные больницы, если по-другому не получается.

С. П. Миронов. Мы находимся на дотации Минздрава СССР. Это означает: питание — 1 рубль 1 копейка, фармакологическое обеспечение — 61 копейка в сутки. В своих клубах и сборных они питаются на 15 — 20 рублей в день. Штангисты, борцы за время, проведенное у нас, теряют в весе по 15 — 20 кг.

Есть целый ряд препаратов, разработанных для лечения мышечных, сухожильных повреждений, способствующих регенерации суставного хряща. Где все это брать? На какие деньги покупать? Хорошо еще, от врачей сборных нам кое-что перепадает.

Еще проблема. В ЦИТО десять клинических отделений, в кабинеты реабилитации — очередь. Разумно было бы наладить какой-то контакт с первым спортивным диспансером и переводить туда наших больных через пять-шесть дней после операции. От этого выиграли бы сами спортсмены, но ни диспансер, ни Госкомспорт на это не идут.

За годы существования отделения спортивной и балетной травмы здесь накоплен уникальный опыт лечения и изучения весьма специфической патологии. Опыт этот в скором времени будет передан на рассмотрение зарубежных травматологов. Отечественные тоже могут его изучать, но факультативно, ибо нет острой практической необходимости. В стране двадцать институтов травматологии, отделение спортивной травмы — единственное. Это при децентрализации спорта, при том, что во многих сборных вообще нет москвичей. В Москву едут лечиться спортсмены из Ленинграда, Киева, Минска, Тбилиси, Ташкента... В ЦИТО постоянно очередь, теснота. Попасть сюда — удача, в сравнении с которой меркнут неудобства жизни, связанные со скудостью рациона, дискомфортом перенаселенности. Для большинства больных дом далеко, посещение коллег — большая редкость, и дело тут скорее всего не в черствости. Ведь действующие спортсмены, по выражению одного из участников нашего обсуждения, «едут в боевом поезде», а пациенты ЦИТО — в «санитарном». Переносить положение «обозников» — уже само по себе нелегкое испытание. Но что ждет их за порогом ЦИТО?

Вадим Тищенко из «Днепра» у себя дома, утолив двухмесячную тоску по жареной картошке и борщецу, будет ждать, как пойдет выздоровление. Его товарищ Владимир Лютый после своей четвертой операции чувствует себя морально и физически готовым к продолжению тренировок. Времени в больнице у него было достаточно, чтобы задуматься о практической стороне своей романтической профессии.

В. Лютый. В феврале этого года я застраховался впервые в жизни. У нас, чтобы получить страховку, знаете, сколько надо помучиться? Десять раз напишем, перепишем, десять раз проверят. Чтобы встретиться со страховым агентом, надо из кожи вон лезть: я его вызвал — он не пришел, а пришел через пять дней — меня дома нет, мы ж на базе живем. Приехал бы сам на базу, спросил: «Ребята, кто хочет застраховаться?» Я считаю, каждый футболист должен быть застрахован на крупную сумму. Хотя бы по страховке получили, пока здесь лежим.

Неплохо, если бы и клуб выплачивал какую-то материальную компенсацию за время лечения. Но это нереально: игрок же не попросит сам: «Выплатите мне компенсацию!» А у нас так: «Не требуют — значит, им не надо».

Для тяжелоатлета Эдуарда Щербакова и те суммы, которые выплачивает своим игрокам хозрасчетный клуб «Днепр», покажутся астрономическими.

Э. Щербаков. Меня хотели оставить в армии, обещали присвоить звание прапорщика. Но, когда сломался, об этом разговора уже не было. Служба моя подходила к концу, меня отправили из спортивной роты в обыкновенную часть. Все планы мои полетели с этой травмой... Да что я! Сергей Ловачев, легкоатлет, заслуженный мастер спорта, чемпион Московской Олимпиады! У него травма стопы. Целый год дослуживал как обыкновенный солдат...

Сейчас я при профсоюзах, от них получаю талоны на питание. Если вылечусь, буду им нужен...

Саночник Дмитрий Алексеев 18 мая, после месяца, проведенного на больничной койке, должен был приступить к тренировкам. То же самое ожидает Дмитрия Бондаренко после того, как снимут гипс и убедятся, что операция удалась.

Для двух бывших торпедовцев Пивцова и Плотникова пребывание в ЦИТО — смутное время душевной неурядицы, разочарования, обиды.

В. Пивцов. В «Торпедо», если ты сломался и уже команде не нужен, никто тебе ничем не поможет. Ну, может быть, чуть-чуть поддержат, пока ты лечишься. Через три месяца после операции начинают душить деньгами: «Тебе пора играть». Ну, а если совсем играть не можешь, то платить платят, но говорят: «Ищи работу».

Я перешел в «Нефтчи». Но не прижился. Уровень команды пониже, и потом я все-таки коренной москвич. Но самое главное — мне сделали очередную операцию, надо восстанавливаться, а мне говорят: «Надо играть». И тогда мне позвонил из Кишинева Владимир Александрович Емец, пригласил в «Нистру». Говорит: «Я понимаю, тебе две операции сделали, в высшей лиге нельзя пока играть. У нас понемногу разбегаешься». Я, придя в «Нистру», почувствовал, как они к тренеру относятся, за него выше головы готовы были сыграть. В «Нистру», наверное, ему легче работать, а в высшей лиге у тренера другие задачи: надо быть наверху, не будет нас заставлять, сам не задержится.

В. Плотников. Я подал заявление в Волгоград, ведь уже шесть месяцев не тренируюсь... В «Торпедо» я бы все равно не остался. Когда плохие отношения с руководством, какая уж тут игра! Хоть и говорят: «Давай тренируйся, начинай играть», но я знаю: до первого срыва. Сразу скажут: «Ну вот, опять ты со своим коленом!»

Буду играть в Волгограде... если заявят. Потому что, пока я болел, в «Торпедо» прошло собрание команды. Было сказано, что я отказываюсь играть, потому что ищу легкой жизни. Ребята, я уверен, помалкивали. А кто за меня может сказать, почему я отказываюсь играть: не могу или не хочу? Никто же не знает, что у меня с ногой!

И вот в Госкомспорт идет бумага: «За снижение спортивных показателей...» Откуда в Госкомспорте знают про мою травму? Как старший тренер представит, так и будет. И ничего не поделаешь! Кто вступится?

А на самом деле весь сыр-бор из-за квартиры. Я начинал в Саратове. Там у меня квартира была. Когда в «Торпедо» пригласили, сказали: «Сдавай квартиру в Саратове, получишь здесь». Полгода я отыграл в основном составе, мне дали квартиру. В апреле стали оформлять документы. У меня уже травма была, руководство хотело придержать документы: сначала, мол, вылечись, потом квартиру получишь. Но парторг завода поддержал меня, и квартиру я получил. А теперь мне говорят: «Ты не отработал, сдавай квартиру! Куда переходишь, там и получай!» Но я перехожу в Волгоград с незалеченной травмой. Не уверен, смогу ли я вообще играть. Что же мне теперь — на улицу с семьей, с ребенком?

Какая скучная история, не правда ли? Просто хорошо всем знакомая тяжба между учреждением (командой) и специалистом (футболистом) о квартире. Но это жизнь. Любой болельщик подтвердит, что чуть ли не по поводу каждого второго перехода одни и те же слухи: «Ушел, там ему квартиру дают». «Не уйдет: ему квартиру обещают». «Квартиру получил и сматывается!» И еще в этих сплетнях фигурирует в качестве предмета соблазна автомобиль. И пресса то и дело обвиняет в меркантильных интересах этих прагматичных юнцов и ставит им в пример неистребимых романтиков — спортсменов прошлого, которые себе бутсы шили и по вечерам перед матчем сами форму гладили. Но по нагрузкам футбол тех романтиков и этих «искателей легкой жизни» просто несопоставим! В том футболе, если кого «подкуют», стадион заходился от волнения. А в этом, чтобы избежать травмы, в сорочке надо родиться или по воздуху летать.