Тайна Кремоны

- Я вижу их, - говорил Леонардо, - в числах, измерениях, тонах, тяжестях - в любой силе!

Великому художнику вторил его близкий друг математик Лука Пачиоли:

- Пропорция есть мать знаний, мать и королева искусств!...

Под прямым влиянием Леонардо Пачиоли написал трактат «О божественной пропорции». Закон «золотого сечения», известный ещё древнему миру, стал законом пластических искусств Возрождения.

Мастера-художники, работавшие тогда над пластической формой музыкальных инструментов, естественно, обратились к тому же закону «божественных пропорций». В поисках совершенного звука они пришли к совершенной форме скрипки. Это были первые отцы скрипки - Гаспаро де Сало и Джовани Маджини. Они жили и работали в XVI веке в маленьком итальянском городке Брешии.

«Не подлежит сомнению, - говорится в одном из исследований, - что контуры скрипки старинных итальянских мастеров легко поддаются геометрическому анализу, причём размеры частей, иногда вполне точно, а иногда с большим приближением, соответствуют про – «порциям золотого деления».

Итак, стоит лишь воспроизвести скрипичные контуры Страдивариуса или Гварнери, стоит применить «божественную пропорцию», - и каждый инструмент запоёт тем же божественным голосом?

Нет, это совсем не так просто! Нам снова придётся предпринять дальнее путешествие в глубь веков.

Шестнадцатый век. Брешии. Мастерская Гаспаро де Сало, заваленная инструментами, сухими досками, с ворохами стружек на полу. Очень бы хотелось попасть сюда как раз к тому дню, когда мастер, создававший доселе лютни и виолы, снял с подставки свой последний инструмент - «вещь странную и новую».

Он ещё похож на виолу, но какое различие во всём! Вместо неуклюжих овалов - стройные пропорции всего корпуса; вместо плоских дек виолы - ясно намеченные, словно вылепленные своды; вместо гитарообразных боков - смело вычерченные углы и изящная «талия»; вместо множества струн у виолы - на новом инструменте всего четыре струны. Это был день рождения скрипки.

Найдя совершенную форму инструмента, мастер делает новые скрипки. Но странно: он никогда не повторяет уже однажды использованных пропорций, а ищет их снова и снова. Вслед за Гаспаро де Сало скрипку преобразовал Маджини, второй её отец, - брешианец.

И опять: ни одна его скрипка никогда не повторяла, как двойник, предыдущую. Похоже на то, что каждый кусок дерева, которому суждено превратиться в скрипку, требовал нового «равновесия» всей формы, всех её частей.

Но мы и так уж задержались в Брешии, а наш путь лежит ещё в Кремону, которая очень скоро затмила славу брешианцев. Именно в Кремоне возникла династия мастеров из фамилии Амати и новые кремонские модели скрипок, звучащие ещё ярче, ещё звонче. Андреа Амати, кремонец, стал третьим отцом скрипичной семьи.

Шёл уже XVII век, когда в мастерскую Николо Амати, на площади св. Доминика, постучался, высокий худощавый юноша. Несмотря на молодость он успел переменить не одну профессию. Он пробовал быть скульптором и резчиком по дереву. Пластические искусства были, пожалуй, самой пылкой его страстью. Впрочем, юноша не нашёл себя ни в скульптуре, ни в резьбе. Он стал скрипачом, но смычок никак не хотел ему повиноваться. Тогда судьба привела его к дверям мастерской Амати. Так Антонио Страдивариус стал учеником лучшего мастера Кремоны.

В этой мастерской он провёл почти вековую жизнь. Ученик победил учителя. Никто и никогда не делал скрипок такого поэтического и нежного, такого блестящего, сильного и мягкого звука. Страдивариус создал больше тысячи инструментов. После его смерти о нём слагали легенды.

Когда ловкий, правнук Страдивариуса писал о рецептах, будто бы найденных в библии мастера, все скрипки, вышедшие из мастерской на площади св. Доминика, могли бы засвидетельствовать в один голос: «Старик никогда не записывал в библии никаких рецептов, нам ли о том не знать!» Когда пройдоха потомок выдумывал историю о том, что сжёг рецепты, страдивариевы скрипки могли бы его уличить: «Лжец! Тебе нечего было сжигать».

Искусство Страдивариуса запечатлено в самих его инструментах. Многие из них погибли, но тем дороже каждая уцелевшая скрипка.

Инструменты Страдивариуса - непрерывная цепь постоянно меняющихся соотношений. Всякий раз материал определял форму. Всякий раз мастер создавал вещь, в которой уравновешивал отдельные части с целым. Вслед за Леонардо Страдивариус мог бы повторить: «Я вижу пропорции во всём!...» И словно для того, чтобы подчеркнуть кровную связь с искусством Возрождения, Страдивариус украшал свои скрипки орнаментами и арабесками в стиле Ренессанса.

... Безвестный музыкант вёз скрипку в дальнюю Московию. Когда царица инструментов, покоясь в дорогом футляре, проезжала мимо народного гульбища, до неё донёсся чей-то нежный, певучий голос. Сгорая от любопытства, скрипка тотчас откликнулась взволнованным возгласом струн, и обеспокоенный её владелец приоткрыл крышку футляра. Освобождённая путница глянула туда, откуда всё ещё неслись эта родственные звуки, но, вероятно, ничего не могла рассмотреть в толпе, сбежавшейся на заливчатый звон скоморошьей ватаги. Весёлые люди били в бубен, вели наигрыш на домрах и свирелях, но едва ли не самое почётное место было отведено в этой компании певучему гудку. Знатная дочь Ренессанса удивлённо прислушалась к пению русской скрипицы, и, не захлопнись бы снова над ней крышка футляра, она ещё долго любовалась бы тем, как ловко водил смычком по странам неведомый гудошник.

«Ой вы, гудки, не гудите!» - вспоминает песня о любимой скрипице. А старинные миниатюры и народные лубки сберегают для нас изображения гудошников и гудков. У гудка ясно видны развитые доки и боковые вырезы с наметившейся «талией» инструмента. Сходство со скрипкой станет ещё более разительным, если вспомнить, что и на гудке играли на четырёх струнах.