Старая скрипка, родившаяся в Брешии или в Кремоне, могла бы рассказать удивительную повесть о своей жизни, странствиях и приключениях. В этой повести перед читателем предстало бы имя Леонардо да Винчи, хотя он никогда не был заправским музыкантом и тем менее скрипачом. Л разве не любопытно послушать о тайне Антонио Страдивариуса, которой - представьте - никогда не существовало?! Сколько неожиданных встреч могла бы припомнить дочь Кремоны, странствовавшая по всему белому свету! Взять хотя бы её встречу в дальней Московии с неведомым родичем - русским гудком.

Для начала итальянская путница, печально вздохнув, непременно послала бы горький упрёк самой рассеянной из синьор - синьоре Истории: это по её милости слава творцов скрипки была предана столь долгому забвению! Но тут в повести вдруг обозначился бы некий разбитной малый, по профессии старьёвщик. Он так ловко воспользовался этим, что и сам прочно застрял в жизнеописании царицы инструментов...

Было раннее летнее утро, когда из Милана по дороге на север тронулся в дальний путь незнакомец с увесистым мешком за плечами. Мимо проносились почтовые кареты. Путник с завистью глядел вслед счастливым пассажирам, щурился от солнца и пыли и снова шёл. Лето было на исходе, когда он достиг Парижа, разыскал лавку скрипичного мастера господина Шано и развязал свой мешок: - Не угодно ли почтенным сеньорам взглянуть на этот товар?

В мешке, переливаясь всеми оттенками, от нежно-золотистого до огненно-каштанового, покоились скрипки. В этом не было ничего необычного. Мало ли инструментов приносили мастеру Шано!

Однако с непостижимой быстротой господин Шано выхватил скрипку из мешка и, едва коснувшись смычком её струн, застыл, как вкопанный: откуда добыл такие сокровища этот бродяга? А Луиджи Таризио - владелец скрипки, - получив добрый куш, исчез из Парижа так же внезапно, как появился. Он опять шатался по большим дорогам Италии. Добродушные нотариусы и сельские аптекари немало посмеивались над старьёвщиком-простофилей: он охотно давал совсем новенькую скрипку за какую-нибудь развалину да ещё приплачивал золотом! Особенно охотно Таризио покупал инструмент, если различал на нём старинный этикет: «Николо Амати, сделал в Кремоне», или «Сделал в Брешии Джованни Маджини». Он не отказывался даже от разбитой скрипки, если стояла на ней мета Страдивариуса или Гварнери. Словом, простофиля скупал хлам, который никому не был нужен, а потом снова отправлялся в Париж. Только теперь синьор Таризио катил туда не иначе, как в почтовой карете.

Современники записали первое явление Таризио в Париже в 1827 году как историческое событие. А вскоре свидетельствовали хором: «Каждый его приезд вызывал душевное волнение, известное одним лишь собирателям коллекций да музыкантам...»

Всё дело было в том, что ни одна скрипка, известная просвещённому миру, не пела таким сильным и нежным, таким горячим и ярким голосам, как таинственные создания с метами Брешии и Кремоны, явившиеся из небытия.

В тихую Кремону отправился по горячим следам учёный-музыкант Франсуа Фетис и вернулся из путешествия утомлённый и разочарованный.

- За исключением нескольких человек, - поведал он друзьям, - в Кремоне понятия не имеют ни об Амати, «и о Страдивариусе, ни о Гварнери!

Скрипичные мастера обмеряли чудесные инструменты, копировали их до мельчайших деталей, но голос, неповторимый голос дочерей Кремоны и Брешии, не давался никому.

Парижский мастер Вильом разыскал правнука Страдивариуса и получил от него поразительное известие. «В библии Антонио Страдивариуса, - гласило оно, - найдены рецепты, в которых мастер записал все секреты своего искусства...»

- О, - не помня себя, воскликнул Вильом, - наконец-то эти чудодейственные секреты будут раскрыты!

«...но, - невозмутимо продолжал безвестный потомок великого мастера, - я сжёг эти рецепты, чтобы сохранить родовую тайну...»

Однако прошло время, и с тайны рождения кремонской скрипки был сдёрнут мистический покров. В повесть о рождении царицы инструментов входит имя Леонардо да Винчи.

Кажется, не было отрасли искусства, наук или прикладного знания, к которым не прикоснулся бы этот гений. Живописец и зодчий, он замышлял модели летательных машин. Ваятель и астроном, он думал о водяных лыжах. Ему - математику, геологу, механику- отдавали должную дань и музыканты. Что удивительного в том, если Леонардо, изыскивавший рецепты благоуханных эссенций и способы чеканки медалей, взялся и за музыкальные инструменты!

«Однажды, - читаем мы, - Леонардо сделал лиру собственными руками, вещь странную и новую, устроенную так, чтобы звуки выходили сильными и гармоническими».

Именно таких звуков, сильных и гармонических, требовала новая эпоха «жизнерадостного свободомыслия», как метко называют эпоху Возрождения. Вслед за поэтами, зодчими, живописцами подняли боевое знамя музыканты:

- Пусть и музыка, освобождённая от мрачных пут средневековья, воспоёт живые чувства и страсти!

Для этого не годилась лютня с её серебряным, но коротким, чуть дребезжащим звуком. Для этого не годилась и распространённая предшественница скрипки - виола, которая пела под смычком робко и приглушенно.

Наиболее читаемыми работами по искусству в XVI веке были трактаты Леонардо да Винчи. В них Леонардо учил, что вся книга мироздания написана на языке самой точной из наук- на языке математики. Художник-мыслитель развивал в искусстве учение о пропорциях.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.