Миниатюры палехских мастеров ошеломили его. Яркая живопись по лаку очаровывала. Аркадий Егорович пробыл в Палехе около двух недель. Удивлялся, вздыхал, расспрашивал. По вечерам, усталый, оглушенный от всего увиденного, долго сидел, склонившись над толстой коленкоровой тетрадью. Хотелось все записать, ничего не упустить. Но вдруг начали одолевать сомнения: если все так просто – приехал, посмотрел, записал, то почему же палехская роспись уникальна, нет в мире похожей? Может, он ошибается – ведь не специалист. (А где их взять, специалистов? Художники, искусствоведы не очень-то торопятся идти работать с пэтэушниками, учить их мастерству и уму-разуму... Вся надежда, что выпускники театрально-художественного института, педагогического – с отделения художественной графики – загорятся новым делом. Сами молодые, азартные, охочие до работы живой, самостоятельной.)

Вернулся, попробовали... Как и ожидал, ничего путного не вышло. Лак ложился на деревянную фактуру «рваными» мазками, с проплешинами; роспись «высвечивалась», не густела, краски получались блеклыми, словно покрытыми осенней пасмурью.

А главное, мотивы рисунков, сюжеты да и сами персонажи были нездешними, не с белорусской земли.

Молодой искусствовед Инна Герасимова (первая ласточка!) не выдержала однажды. Сказала, как отрезала: «Свое искать надо! Поездим по деревням, по селам – там многому научимся, многое поймем».

...Я листаю большой красочный альбом – своеобразный отчет первой этнографической и художественной экспедиции учащихся ГХПТУ по местам народных промыслов республики. В то лето побывали они и в Ивенцах, центре гончарного мастерства, и в деревне Огово, что славится своими умельцами художественной росписи по дереву, и через Неглюбку пролег путь ребят – здесь они познакомились с искусством мастериц художественного ткачества. А за Слуцком, в деревне Лядко, довелось им побывать у знаменитой вышивальщицы Анны Александровны Гурко, Тридцать лет вышивает она затейливым белорусским орнаментом подзоры, накидки, полотенца. Цветы и травы разбежались по домотканому, отбеленному холсту. А ее картины-аппликации известны всему Союзу да и за рубежом побывали...

В деревнях Могилевщины увидели ребята, какие чудеса можно творить из

обычной соломы: и фигурки забавные сплетать и по дереву узоры выкладывать.

«Слуцкие поясы», «Оговские сундуки», «Белорусская соломка», «Ивенцовская керамика», «Белорусская резь»... Издревле эти промыслы украшали жизнь белорусского крестьянства. Будто сама природа, переливчатость цветов ее – оранжевого, зеленого, голубого – заглядывали в низкие избы. Глиняная посуда разрисовывалась красками, взятыми у леса и лугов. До нынешнего дня дошли секреты давнего изготовления сурьмы, киновари. А в обжичных печах сжигали специальные породы деревьев, чтобы жар «нужную густоту имел». И чеканка была давно известна белорусским мастерам. Не только под жарким кавказским небом и в солнечной Средней Азии складывались веками традиции этого народного искусства. Здесь, среди озер и лесов, еще в V веке появилась чеканка по бронзе и железу. На бляхах, на сундуках, обитых медными полосами, твердая рука мастера-чеканщика оставила потомкам свой «автограф». А недавно, при раскопках на реке Друть, обнаружили археологи среди кухонной утвари гляки (большие кувшины для хранения масла), выкованные из железа, а по ним – горячая чеканка. И на кружках она железных и на самоварах медных...

Многое ребята открыли для себя, сумели увидеть в природе неожиданное и прекрасное. Хитрая улыбка деда-лесовика проглядывает в березовом наросте – капе, ветка бузины похожа на парящего аиста, а старое корневище – на дикого кабана.

А главное, и учащиеся и мастера поняли, что лишь на отчих просторах живет и расцветает народное искусство.

Но иногда приходилось начинать почти с нуля. Огненный смерч прошелся по этому краю. О том говорят и скорбные обелиски с крашеной фанерной звездочкой наверху. На них, плутая по белорусским лесам, нередко можно выйти. Но, кроме жизней человеческих, унесла война и немалую толику огромной сокровищницы народного искусства. Дотла спалили фашисты сотни деревень, где каждый дом был неповторим. В пепел обратились многие шедевры брестской росписи, могилевской соломки, ветковской резьбы.

Но сколько же любви и мужества надо иметь в сердце, чтобы и из огня вынести красоту, созданную руками народа! Оговцы зарывали в родную землю расписные доски, прятали рецепты составления красок. На себе выносили в партизанские отряды белорусские крестьянки вышитые рушники, тканые подзоры и гобелены, сотворенные их предками. Да и гончарный круг того же деда Савы не останавливал свой бег в партизанском лагере. Нужна была и посуда глиняная, нужна была и красота, радующая израненные души.

Все же трудно, а порой почти невозможно восстановить утраченное. Но будущие мастера народных промыслов, столяры-краснодеревщики из Бобруйского ГХПТУ пытаются это сделать. И не без успеха.

Музей народного творчества. Строили его сами учащиеся. Сруб, пронумеровав каждое бревно, каждую деревянную склепку, клинышек, балку, вывезли из дальней деревушки Полесья. Ему не меньше ста лет будет – тоже история! Прежде чем резьбой украшать, не один десяток альбомов и книг пересмотрели, деревенских дедов в консультанты приглашали. Наличники, завалинки, крыльцо резали тоже не «на авось» – в архивах Союза художников кальки снимали. Теперь этот музей, первый в Белоруссии, всей республике известен. А для учащихся он лучший предметный класс по народным промыслам.

Гляки, опарыши (горшки-двуручники), чеканные наклады, шкатулки резные и расписные, плетеная лоза – чего только нет в этом музее! И вот интересная деталь: многие произведения народного искусства восстановлены, реставрированы учащимися. Я видел гарнитур мягкой мебели, созданный народным мастером-краснодеревщиком в начале восемнадцатого века. До нашего времени дошли, к сожалению, лишь спинка полукресла, царьга – верхний пояс стула, обломок ломберного столика. Почти год работали ребята вместе с мастером Шляговым – копались в архивах, ездили по старинным усадьбам-музеям, по крупицам в рисунках и эскизах восстанавливали гарнитур. А потом возродили его и в дереве: фактуру верную подобрали, и цвет, и ткань для обивки.

А в живописной мастерской ищут древний секрет составления красок, не затухающих на дереве, выявляющих структуру его, не блекнущих под дождем и солнцем.

Верю, найдут.

Позабылось у нас как-то слово это – «мастеровой». А жаль. Ведь народ издавна вкладывал в него свое уважение к мастерству рабочего человека. Плотника ли, каменщика, металлиста... А уж народные умельцы – люди истинно рабочие. Дело свое знают до тонкостей к труду относятся с глубокой любовью и пониманием, и такое слово, как «халтура», не то, чтобы в работе, в языке не приживается.

Со всех концов республики, из городов ее, деревень и сел едут нынче в Бобруйское профтехучилище мальчишки и девчонки, мечтающие стать отменными мастеровыми.

Да только ли из республики! Встречал я здесь ребят из Якутии и Киргизии, с Поволжья и Дальнего Востока...

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.