И, как нарочно, он снова попался, сосед по цеху. Верстаки у них рядом стоят, но дороги после смены, как правило, расходятся. У заводских дружинников свой постоянный маршрут, и он почему-то пересекался с маршрутом «союзничка», как Николай окрестил соседа. И опять этот «союзничек» был «тепленький» до омерзения.

– Тебе, наверное, неудобно теперь, – сказал Демин, – Мы его сами доставим.

– Думаешь, я руки боюсь запачкать, – рассердился Николай. – Пусть сочувствующие говорят, что хотят.

А сочувствующие у «союзничка» были. Когда из-за одного пьяницы участок лишили заработанного в упорном соревновании первого места, кое-кто пытался обвинить в этом... Николая. Потому что именно он со своими дружинниками доставил парня в вытрезвитель.

– Эх ты, своего не пожалел, – бросил ему в сердцах старый рабочий, к которому Николай всегда относился с уважением. – Теперь из-за тебя червонца лишился.

– Хотите, я вам свою десятку отдам, с получки? – прищурился Латышев.

– Мне чужого не надо, мне мое отдай. Десятку ему, видите ли, не жалко, а товарища не пожалел.

– А разве вы его жалеете, вам пропавшую десятку жалко! – крикнул Николай и ушел, а спину его жгли злые глаза.

– Не расстраивайся, – остановил Николая Евгений Литаров, первым в цехе выполнивший пятилетку и награжденный орденом Трудовой Славы. – Все ты правильно сделал, таких жалеть – только портить.

– Первое место, конечно, не каждый день достается, – вздохнул Корчагин. – Но из-за классного места забывать о рабочей совести не следует. Так что, держи, Латышев, нашу марку и впредь.

И вот история повторилась. Почти во всех подробностях. Валентин Воеводин, до недавнего времени работавший в бригаде Николая и только что надевший милицейскую форму, улыбнувшись, посоветовал: «Переходи к нам, если тебя с участка выживут».

Честно говоря, Коля и сам побаивался, что кое-кто из «сочувствующих» объяснит повторную доставку «союзничка» в вытрезвитель актом личной мести со стороны Латышева. Не на это ли намекал и Воеводин? Но собрание на участке было справедливым. Говорили о дисциплине, о рабочей гордости и принципиальности. Молодого коммуниста Николая Латышева в пример ставили.

А после собрания, едва Коля из проходкой вышел, сосед по цеху тут как тут. Латышев на всякий случай кулаки в карманах сжал, приготовился к «разговору», а сосед неожиданно задал тот самый вопрос, который Николай давно и мучительно готовил для него: «Ты на меня не обиделся, парень?» «Какие могут быть обиды!» «Перед собранием я каяться не стал и перед тобой не буду, но в третий раз такое не случится. Это я не тебе – себе обещаю. Завязал я с этим делом, крепко завязал».

– И напугал же ты меня, Сергей, – весело сказал Латышев, рассматривая испорченную модель. Радоваться, конечно, нечему, на день лишней работы добавил Чумиков бригаде, но и шум поднимать не стоит – только напугаешь парня, оттолкнешь его от доброй профессии, которая, кажется, пришлась ему по нраву. Коля сделал разметку прямо по модели, вырвал листок из блокнота, забегал по нему карандашиком. – Ничего страшного, Сергей, все вместе возьмемся и быстро исправим. Только без перекуров придется работать. Хочешь конфетку? Беги тогда к Носову, передай Валентину Александровичу записку, он испорченный кусок вырежет и новый вставит.

Чумиков благодарно посмотрел на своего наставника, сунул записку в карман и двумя руками обнял громоздкую алюминиевую модель.

– Да, Сергей, давно хочу спросить, почему это ты до сих пор не в комсомоле?

Чумиков модель на верстак поставил, руками растерянно развел:

– Не достоин, наверное.

– Ладно, беги к Носову, а рекомендацию в комсомол я готов хоть сейчас дать, и на разряд тебе пора сдавать. В цехе скоро конкурс будет, от нашей бригады тебе придется выступать.

– Не смогу я. – Чумиков грустно посмотрел на злополучную модель. – У меня не получится.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.