Сварщик Алексей Улесов

Улесов искренне считает энергостроителей особым народом. Работа постоянно требует от них не только мастерства, но и самоотверженности, доброты и патриотизма. Не каждому под силу бросить уют обжитых квартир и городов, ведь электростанции, как правило, возводятся в необжитых местах. Это уже вокруг них возникают города, поднимаются заводы и расцветают сады. Строит человек пять лет или даже десять, вкладывает в станцию силу свою и любовь. У него уже своя квартира и хорошие дети, а рядом кинотеатр и школа, магазин и добрые соседи и неплохие перспективы, если останешься. Трудно все это отрывать от сердца и снова ехать к необжитым, неизвестным берегам: Всякому ли по силам начинать свою жизнь как будто заново, с первого колышка? Настоящие энергостроители это могут, хотя любимые и покинутые города оставляют в их сердцах глубокие шрамы. И все равно они счастливы, потому что не теряют любовь, а преумножают ее.

На «Сталгрэсе» работало много добрых мастеров, были среди них свои «левши», они с удивительной точностью определяли микроны разбитыми пальцами с навеки въевшейся в кожу металлической пылью. Но Алексея больше привлекал молодой парень в прожженной брезентовой куртке и таких же брюках, гремевших при ходьбе, как жестяные.

– Уважь, Гриша, – просит шофер. – Рессора полетела.

Электросварщик быстро наложил на трещину ровный, красивый шов, снял маску и радостно объявил:

– До второго пришествия выстоит.

На первом комсомольском собрании, едва предложили избрать президиум, Улесов закричал: «Гришу-электросварщика».

– Моя фамилия Кокорев, – сказал Гриша Алексею после собрания. – Хочешь на сварщика выучиться?

Он мог бы и не спрашивать: давно приметил нового слесаря, то и дело подбегавшего к золотым брызгам, долго и зачарованно наблюдавшего за огненной дугой.

Квалифицированный слесарь снова превратился в ученика. Не в рабочее время, конечно, потому что слесарил он по-прежнему, а теорию и практику сварочного дела осваивал «на досуге». Улесов уговорил мастера, и тот всегда ставил слесаря и сварщика в разные смены. Закончив слесарить, Алексей бежал за электродами, раскладывал нуждавшиеся в сварке детали, тщательно очищал темное стекло щитка от застывших капелек металла и нетерпеливо ждал своего учителя, разрешавшего ему иногда наложить свой несложный шов. Алексей твердо сжимал держатель и, кажется, чувствовал, как сила тока врывается в электрод, а тот уже вроде бы самостоятельно движется вдоль трещины, оставляя за собой вздувшийся, волнообразный, вначале яркий, потом постепенно угасающий шов. И вот уже трещину, как рану, закрывает прочная – на века! – синяя повязка.

Иногда по две смены проводил Улесов в механических мастерских, и вторая, «кокоревская» смена, казалось, для него намного интереснее и легче первой. Но Гриша, хотя и доволен был добровольным помощником и преданным учеником, не слишком поощрял такой досуг. Он чувствовал: сварщик из Улесова обязательно получится, но недоставало ученику порой самых элементарных знаний, и Кокорев больше нажимал на теорию, приносил Алексею книги, давал домашние задания и взыскивал за нерешенные арифметические задачи так же строго, как за испорченный шов. Он же заставил Алексея записаться в сменную школу, которую сам к тому времени заканчивал, он же уговорил мастера доверить Улесову сварочные работы и, уезжая учиться в Московский энергетический институт, подарил ученику новенький щиток и связку книг по сварке.

Срочную службу Улесов проходил на Дальнем Востоке, командовал минометным расчетом. Служба подходила к концу, и он ожидал приказа о демобилизации. Не успела закончиться действительная, началась Великая Отечественная война. Вестей с фронта дальневосточники ждали с нетерпением: фашисты рвались к Москве. Командир полка ежедневно получал пачку рапортов с просьбой отправить на фронт и рвал их, не читая. Наверное, так же поступали и с рапортами самого майора: он стал строже, объявлял учебные тревоги почти каждую ночь – готовил полк к боевым действиям.

Весной сорок второго Алексей получил первое фронтовое письмо. Еще не развернув солдатский треугольник, узнал большие, разбегающиеся буквы – почерк Харитона Волкодавова.

Написал Алексей новый рапорт, сам пошел к командиру полка. Показал ему и письмо с фронта, рассказал о Харитоне Никифоровиче, о своем хуторе. Рапорт на этот раз майор не выбросил, пробежал глазами, а письмо несколько раз перечитал. «Все казаки с нашего хутора ушли на фронт, – писал старый пастух и солдат. – Невтерпеж и мне стало сидеть дома. Проходила у нас конная часть, так я упросил полковника взять меня с собой. Саблей я не хуже молодого умею, и глаз еще старостью не попорчен. Третья война на меня ложится, а все ж таки сдюжу. С тобой повидаемся в родных местах, когда победу справлять будем...»

Аккуратно сложил майор солдатский треугольник, вернул Алексею и о рапорте вспомнил: «Понимаешь, Улесов, не от меня это зависит. Зависело бы – здесь не сидел. Сам командиру дивизии рапорт подавал и даже бригадному комиссару писал. Как видишь, не помогло. Наше дело теперь – стоять до приказа на месте... Ты коммунист? Надо, Улесов, надо тебе в партию!» И тут же командир полка написал ему первую рекомендацию.

Через год молодого коммуниста Алексея Улесова... демобилизовали. Было это поначалу неожиданно и непонятно – война еще вовсю полыхала. Но вскоре все объяснилось: группу слесарей, фрезеровщиков, электросварщиков и других высококвалифицированных специалистов отправили на Камчатку ремонтировать корабли и строить новый порт.

Скалистые берега Камчатки покрыты пышной зеленью. Город как огромный амфитеатр: дома, приподнимаясь друг над другом, карабкаются все выше и выше в горы. А улицы похожи на реки: все сбегают к морю. Едва сошли на берег, устроиться еще не успели, Улесова вызвали к главному инженеру.

– Под водой не приходилось работать?

– Нет, я же электросварщик.

– Поэтому я и спрашиваю. Черт знает, что происходит. Забирают специалистов, присылают неумех. – Главный выскочил из-за стола, несколько раз прошелся по тесному кабинету, подошел к окну, прижался лбом к стеклу, за которым покачивались требовавшие ремонта корабли, и, наконец, тихо сказал: – Ты извини. Очень нужен сейчас сварщик-водолаз. Пытался водолазов сварке учить, да это дело долгое. Наоборот, думаю, легче будет. Попробуешь?

На другой день опытные водолазы начали обучать Алексея своей премудрости. Наука оказалась сложной: надо было не только привыкнуть к необычным условиям, овладеть водолазной техникой – варить приходилось по-новому. Сварка под водой все же заметно отличается от наземной. Обычно водолаза-сварщика готовят два-три года, но время-то было особенное, военное, и Улесов работал и учился, как на «Сталгрэсе», в две смены – на земле и под водой. Уже через месяц он получил специальный «Паспорт на ведение подводных сварочных работ» и в тот же день впервые спустился под воду, не тренироваться – работать.